At nine o'clock the next morning hi

At nine o'clock the next morning his servant came in with a cup of chocolate on a tray, and opened the shutters. Dorian was sleeping quite peacefully, lying on his right side, with one hand underneath his cheek. He looked like a boy who had been tired with play, or study.
The man had touched him twice on the shoulder before he woke, and as he opened his eyes a faint smile passed across his lips, as though he had been lost in some delightful dream. Yet he had not dreamed at all. His night had been untroubled by any images of pleasure or of pain. But youth smiles without any reason. It is one of its chiefest charms.
He turned round, and, leaning upon his elbow, began to sip his chocolate. The mellow November sun came streaming into the room. The sky was bright, and there was a genial warmth in the air. It was almost like a morning in May.
Gradually the events of the preceding night crept with silent bloodstained feet into his brain, and reconstructed themselves there with terrible distinctness He winced at the memory of all that he had suffered, and for a moment the same curious feeling of loathing for Basil Hallward made him kill him as he sat in the chair, came back to him, and he grew cold with passion.
The dead man was still sitting there, too, and in the sunlight now. How horrible that was! Such hideous things were for the darkness, not for the day.
He felt that if he brooded on what he had gone through he would sicken or grow mad. There were sins whose fascination was more in the memory than in the doing of them; strange triumphs that gratified the pride more than the passions, and gave to the intellect a quickened sense of joy, greater than any joy they brought, or could ever bring, to the senses. But this was not one of them. It was a thing to be driven out of the mind, to be drugged with poppies, to be strangled lest it might strange one itself.
When the half-hour struck, he passed his hand across his forehead, and then got up hastily, and dressed himself with even more than his usual care, giving a good deal of attention to the choice of his necktie and scarf-pin, and changing his rings more than once. He spent a long time also over breakfast, tasting the various dishes, talking to his valet about some new liveries that he was thinking of getting made for the servants at Selby, and going through his correspondence. At some of the letters he smiled. Three of them bored him. One he read several times over, and then tore up with a slight look of annoyance in his face. "That awful thing, a woman's memory!" as Lord henry had once said.
After he had drunk his cup of black coffee, he wiped his lips slowly with a napkin, motioned to his servant to wait, and going over to the table sat down and wrote two letters. One he put in his pocket, the other he handed to the valet.
"Take this round to 152, Hertford Street, Francis, and if Mr. Campbell is out of the town, get his address."
As soon as he was alone, he lit a cigarette, and began sketching upon a piece of paper, drawing first flowers, and bits of architecture, and then human faces. Suddenly he remarked that every face that he drew seemed to have a fantastic likeness to Basil Hallward. He frowned, and, getting up, went over to the bookcase and took out a volume at hazard. He was determined that he would not think about what had happened until it became absolutely necessary that he should do so.

Результаты (русский) 2:

В девять часов утра слуга его вошел с чашкой шоколада на подносе и открыл ставни. Дориан спал довольно мирно, лежа на правом боку, с одной стороны , под его щеке. Он был похож на мальчика , который устал от игры, или учебы.
Этот человек прикоснулся к нему дважды по плечу , прежде чем он проснулся, и когда он открыл глаза слабая улыбка прошла по его губам, как будто он был потерян в некоторых восхитительный сон. Тем не менее , он не мечтал вообще. Его ночь была безмятежно любыми изображениями удовольствия или боли. Но молодость улыбки , без какой - либо причине. Это одна из его прелестей против высших.
Он обернулся, и, опираясь на локоть, начал потягивать свой ​​шоколад. Сочный ноября взошло солнце вливается в комнату. Небо было ярким, и там был гениальным тепло в воздухе. Это было почти как утром в мае.
Постепенно события предыдущей ночи ползал с немого окровавленными ногами в его мозг, и реконструировано себя там со страшной отчетливостью Он поморщился в памяти все , что он страдал, и на мгновение тот же странное чувство омерзения для Василия Hallward заставил его убить его , когда он сидел в кресле, вернулся к нему, и он похолодел со страстью.
покойник все еще ​​сидел там, тоже, и в солнечном свете в настоящее время. Как ужасно это было! Такие отвратительные вещи были для темноты, а не в течение дня.
Он чувствовал , что если он размышлял о том , что он пережил он заболеет или расти с ума. Были грехи , чьи обаяния больше памяти , чем в делать из них; странные торжествует , что ублажанный гордость больше , чем страстей, и дал интеллекту ускоренными чувство радости, больше , чем любой радости они принесли, или мог привести, к чувствам. Но это был не один из них. Это была вещь , чтобы быть вытеснены из ума, чтобы быть накачивают маки, чтобы быть задушен , чтобы это не может само по себе странно.
Когда полчаса ударил, он провел рукой по лбу, а затем встал поспешно, и оделся с даже больше , чем его обычной помощи, давая большое внимание к выбору своего галстука и булавка для галстука, и изменение его кольца более чем один раз. Он долго и за завтраком, дегустации различных блюд, разговаривая с его камердинером о некоторых новых ливреях , что он думает о получении сделано для служащих в Селби, и пройдя через его корреспонденции. В некоторых из писем он улыбнулся. Трое из них ему надоела. Один он читал несколько раз, а потом порвал с легким выражением досады на лице. "Это ужасная вещь, память женщины!" как лорд Генри однажды сказал.
После того, как он выпил свою чашку черного кофе, он медленно вытер губы салфеткой, жестом своему слуге ждать, и переходя к столу сел и написал два письма. Один он положил в карман, а другой он передал камердинер.
"Возьмите этот раунд до 152, Хертфорд - стрит, Фрэнсис, и если г - н Кэмпбелл из города, получить его адрес."
Как только он был один, он закурил, и начал набрасывать на листе бумаги, используя первые цветы, и биты архитектуры, а затем человеческие лица. Вдруг он заметил , что каждое лицо , что он рисовал , казалось, фантастическое сходство с Василием Hallward. Он нахмурился, и, встав, подошел к книжному шкафу и достал оттуда объем в опасности. Он решил , что он не будет думать о том , что случилось , пока не стало абсолютно необходимым , что он должен сделать это.

Результаты (русский) 3:

в девять часов утра его слуга пришел в чашку шоколада на поднос, и открыл жалюзи.дориан спал вполне мирно, лежит на его справа, с одной стороны, под его по щеке.он похож на мальчика, который был уставшим с игрой или исследования.мужчина был дважды его по плечу, прежде чем он проснулся, и, когда он открыл глаза слабая улыбка прошел через его губы, как будто он был утерян в некоторых восхитительно сон.но он не мечтал на всех.его ночью было наплевать на любые изображения удовольствия или боли.но молодежь улыбки, без каких - либо причин.это один из его chiefest прелести.он обернулся, и, опираясь на локоть, стало потягивать свой шоколад.этот мягкий ноября появилось солнце потоковое в комнату.небо было светло, и там был дружелюбен тепло в воздухе.это было почти как утром в мае.постепенно события предыдущей ночью бочком с молчаливым окровавленную ноги в его мозг, и реконструировать себя там, с ужасной отличие он вздрогнул от памяти все, что он страдал, и в какой - то момент же любопытно чувство отвращения к василия Hallward сделал его убить его, как он сидел в кресле, вернулся к нему, и он рос, холодная страсть.покойник был еще сидит, и тоже на солнце.как ужасно это было!эти отвратительные вещи к темноте, не на день.он считает, что если он размышлял о том, что он пережил он будет sicken или расти с ума.есть грехи, чьи чары больше памяти, чем в делает из них; странно, что удовлетворение гордость победы больше, чем страсти, и дали интеллект а гореть ощущение радости, больше, чем радости они принесли, или могла привести в чувства.но это не является одним из них.это была вещь, чтобы быть изгнаны из ума, чтобы быть накачал с мак, не может быть задушена странные сам.после получасовой ударил, он принял его руку на лоб, а потом поспешно встал, и одета себя даже больше, чем его обычного ухода, уделяя большое внимание выбору его галстук и шарф, пин - код и изменение его кольца более чем один раз.он провел много времени на завтрак, дегустация различных блюд, с его слуга о некоторых новых liveries, что он думал, что сделал для служащих на селби, и сейчас его переписку.в некоторых письмах он улыбнулся.три из них скучно ему.он прочитал несколько раз, а затем порвал с небольшим с досады на лице ".это ужасно, женская память! "как лорд генри уже однажды сказал.после того, как он выпил его чашка черного кофе, он вытер губы медленно салфеткой, показали его слуга подождать, и еду на стол сел и написал два письма.один он положил в карман, другой он передал парковщик."этот раунд - 152, хартфорд Street, фрэнсис, и если г - н кэмпбелл - из города, чтобы его решения".как только он был один, он зажег сигарету, и начал зарисовки на клочке бумаги, используя первые цветы, и кусочки архитектуры, а затем человеческие лица.он неожиданно заметил, что каждое лицо, что он привлек, судя по всему, фантастического сходства с базиликом Hallward.он нахмурился и, вставая, поехал в шкаф и вытащил объем в опасности.он решил, что он не будет думать о том, что происходило до тех пор, пока он не стал, абсолютно необходимо, чтобы он должен это сделать.