You can't come in," he said. "You m

You can't come in," he said. "You mustn't get what I have."
I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.
I took his temperature.
"What is it?"
"Something like a hundred," I said. It was one hundred and two and four tenths.
"It was a hundred and two," he said.
"Who said so?"
"The doctor."
"Your temperature is all right," I said. "It's nothing to worry about."
"I don't worry," he said, "but I can't keep from thinking."
"Don't think," I said. "Just take it easy."
"I'm taking it easy," he said and looked straightahead. He was evidently holding tight onto himself about something.
"Take this with water."
"Do you think it will do any good?"
"Of course it will."
I sat down and opened the Pirate book and commenced to read, but I could see he was not following, so I stopped.
"About what time do you think I'm going to die?" he asked.
"What?"
"About how long will it be before I die?"
"You aren't going to die. What's the matter with you?"
"Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two."
"People don't die with a fever of one hundred and two. That's a silly way to talk."
"I know they do. At school in France the boys told me you can't live with forty-four degrees. I've got a hundred and two."
He had been waiting to die all day, ever since nine o'clock in the morning.
"You poor Schatz," I said. "Poor old Schatz. It's like miles and kilometres. You aren't going to die. That's a different thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it's ninety-eight."
"Are you sure?"
"Absolutely," I said. "It's like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?"
"Oh," he said.
But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

Вы не можете придти,»-сказал он. «Вы не должны получить то, что я.» Я подошел к нему и нашел его в точно положении, я оставил его, белоголовый, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрел, у подножия кровати. Я взял его температуру. «Что это?» «Что-то вроде сто», я сказал. Это был один сто и два и четыре десятых. «Было сто два»,-сказал он. «Кто так сказал?» «Доктор.» Я сказал, что «ваша температура это все в порядке». «Это не о чем беспокоиться». «Я не беспокоиться»,-сказал он, «но я не могу держать от мышления». «Не думаю»,-сказал я. «Просто принять его простым.» «Я беру это легко,» он сказал и посмотрел straightahead. Очевидно, что он держал в руках туго на себя о чем-то. «Принимать это с водой». «Вы думаете, он будет делать какие-либо блага?» «Конечно, это будет.» Я сел и открыл пират книгу и начала читать, но я мог видеть, что он не следит, поэтому я остановился. «О сколько времени вы думаете, я буду умирать?»-спросил он. «Что?» «О том, как долго он будет прежде чем я умру?» «Вы не собираетесь умереть. Что такое с тобой?» «Ах, да, я. Я слышал его сказать сто два.» «Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ говорить.» «Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчиков сказал мне, что вы не можете жить с сорока четырех градусов. У меня сто два.» Он ждал весь день, начиная с девяти часов утра умереть. «Вы плохой Шатц,»-сказал я. «Бедный старый Шаца. Это как милях и километрах. Вы не собираетесь умереть. Это другой термометр. На что термометр тридцать семь, это нормально. На такого рода это девяносто восемь.» «Вы уверены?» «Абсолютно»,-сказал я. «Это как мили и километра. Вы знаете, как и сколько километров мы делаем когда мы делаем семьдесят миль в машине?» «Да,» сказал он. Но его взгляд у подножия кровати медленно расслабились. Держать на себя расслабленным, наконец и на следующий день он был очень вялый и он плакал очень легко на маленькие вещи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

Вы не можете прийти в ", сказал он." Вы не должны получить то, что у меня есть. "
Я подошел к нему и нашел его точно в положение я оставил его, с белым лицом, но с вершины щеках промыть лихорадкой, глядя все же, как он смотрел, у подножия кровати.
Я взял его температуру.
"Что это?"
"Что-то вроде ста," сказал я. Это было сто две и 4/10 .
"Это было сто два," сказал он.
"Кто сказал, что так?"
"врачом".
"Ваше температуры все в порядке", я сказал. "Это ничего, чтобы волноваться о."
"Я не волнуюсь, "сказал он," но я не могу удержаться от мыслей. "
"Не думаю, что" я сказал. "Просто успокойтесь."
"Я беру его легко", сказал он и посмотрел straightahead. Он, видимо, крепко держа на себе о чем-то.
"Возьмите это с водой."
"Как вы думаете, он будет делать ничего хорошего?"
"Конечно, это будет."
Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я видел, что он не следовал, так что я остановился.
"О том, что время вы думаете, что я умру?" спросил он.
"Что?"
"О том, как долго это будет, прежде чем я умереть?"
"Вы не собираетесь умирать , Что с тобой? "
"О, да, я. Я слышал, как он говорил, сто два. "
"Люди не умирают с температурой сто две. Это глупо способ, чтобы поговорить. "
"Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказали мне, вы не можете жить с сорока четырех градусов. У меня есть сто два. "
Он ждал, чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор 9:00 утра.
"Бедный Schatz," сказал я. "Бедный старый Шац. Это как мили и километра. Вы не собираетесь умирать. Это отличается термометр. В этот термометр тридцать семь нормально. На такого рода, это девяносто восемь. "
"Вы уверены?"
"Абсолютно", сказал я. "Это как мили и километра. Вы знаете, как, сколько километров мы делаем, когда мы делаем семьдесят миль в машине? "
"Ах," сказал он.
Но его взгляд, у подножия кровати расслабился медленно. власть над себе расслабленным слишком, наконец, и в следующем день был очень вялый и он воскликнул очень легко при мелочей, которые не имели значения.

Результаты (русский) 3:

Вы не можете прийти в," он говорит. "Вы должны не получить то, что я. "
я не пошел в его и пришел к выводу, что он в точности в положение I, оставили его, белая, но с верхние части его щеки промыта, лихорадка, идёте по-прежнему, как он уже возникла, у подножия кровать.
я принял его температуры.
"Что это? "
"что-то хотел бы сто," Я и сказал. Было сто два и четыре десятых.
"Это было сто и два", - сказал он.
"Кто сказал? "
"врач. "
"Ваша температура все права," Я и сказал. "О чем беспокоиться. "
"Я не волнуйтесь," он говорит: "Но я не могу оставить от мышления. "
"Не думаю, - я сказал. "Просто легко. "
"Я с легко," он говорит и с интересом ожидает straightahead. Он был явно проведение плотно на себя о чем-то.
"воспользоваться этой водой. "
"- Не думаю, что будут делать какие-нибудь хорошие? "
"безусловно, она будет. "
я долго сидел и открыла пиратской книги и начал читать, но я мог бы см. Он не был, так что я не работает.
"о том, что время вы думаете я собираюсь умереть?" - спросил он.
"что? "
"о том, как долго я умереть? "
"Вы не умрут. Какой вопрос? "
"Oh, yes, I am. Я слышал его сказать несколько сот и два. "
"Люди не умирают с лихорадки сто два. Это глупость способом общения. "
"Я знаю, что делать. В школе во Франции мальчики мне вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня есть сто и два. "
он был ожидание смерти все день, после девяти часов утра.
"Вы бедных Алматы," Я сказал. "Бедного старого Алматы. Это как мили и километров. Вы не умрут., а термометр. На, что термометр тридцать семь - это нормально. На подобного рода в девяносто восемь. "
"Вы уверены? "
"абсолютно," Я и сказал. "Это как мили и километров. Вы знаете, как и сколько километров мы когда мы семьдесят миль в автомобиле? "
"ноль", - сказал он.
но его взглядом на койки спокойная медленно. Удерживать в себе спокойная слишком, наконец,И на следующий день было очень вялый и он заплакал очень легко на мало того, что не имели важное значение.