It was in the latter days of Septem

It was in the latter days of September, and the equinoctial gales had set in with exceptional violence. All day the wind had screamed and the rain had beaten against the windows, so that even here in the heart of great, hand-made London we were forced to raise our minds for the instant from the routine of life and to recognize the presence of those great elemental forces which shriek at mankind through the bars of his civilization, like untamed beasts in a cage. As evening drew in, the storm grew higher and louder, and the wind cried and sobbed like a child in the chimney. Sherlock Holmes sat moodily at one side of the fireplace cross-indexing his records of crime, while I at the other was deep in one of Clark Russell's fine sea-stories until the howl of the gale from without seemed to blend with the text, and the splash of the rain to lengthen out into the long swash of the sea waves. My wife was on a visit to her mother's, and for a few days I was a dweller once more in my old quarters at Baker Street.

"Why," said I, glancing up at my companion, "that was surely the bell. Who could come to-night? Some friend of yours, perhaps?"

"Except yourself I have none," he answered. "I do not encourage visitors."

"A client, then?"

"If so, it is a serious case. Nothing less would bring a man out on such a day and at such an hour. But I take it that it is more likely to be some crony of the landlady's."

Sherlock Holmes was wrong in his conjecture, however, for there came a step in the passage and a tapping at the door. He stretched out his long arm to turn the lamp away from himself and towards the vacant chair upon which a newcomer must sit.

"Come in!" said he.

The man who entered was young, some two-and-twenty at the outside, well-groomed and trimly clad, with something of refinement and delicacy in his bearing. The streaming umbrella which he held in his hand, and his long shining waterproof told of the fierce weather through which he had come. He looked about him anxiously in the glare of the lamp, and I could see that his face was pale and his eyes heavy, like those of a man who is weighed down with some great anxiety.

"l owe you an apology," he said, raising his golden pince-nez to his eyes. "I trust that I am not intruding. I fear that I have brought some traces of the storm and rain into your snug chamber."

"Give me your coat and umbrella," said Holmes. "They may rest here on the hook and will be dry presently. You have come up from the south-west, I see."

"Yes, from Horsham."

"That clay and chalk mixture which I see upon your toe caps is quite distinctive."

"I have come for advice."

"That is easily got."

"And help."

"That is not always so easy."

"I have heard of you, Mr Holmes. I heard from Major Prendergast how you saved him in the Tankerville Club scandal."

"Ah, of course. He was wrongfully accused of cheating at cards."

"He said that you could solve anything."

"He said too much."

"That you are never beaten."

"I have been beaten four times - three times by men, and once by a woman."

"But what is that compared with the number of your successes?"

"It is true that I have been generally successful."

"Then you may be so with me."

"I beg that you will draw your chair up to the fire and favour me with some details as to your case."

"It is no ordinary one."

"None of those which come to me are. I am the last court of appeal."

"And yet I question, sir, whether, in all your experience, you have ever listened to a more mysterious and inexplicable chain of events than those which have happened in my own family."

"You fill me with interest," said Holmes. "Pray give us the essential facts from the commencement, and I can afterwards question you as to those details which seem to me to be most important."

The young man pulled his chair up and pushed his wet feet out towards the blaze.

"My name," said he, "is John Openshaw, but my own affairs have, as far as I can understand, little to do with this awful business. It is a hereditary matter; so in order to give you an idea of the facts, I must go back to the commencement of the affair.

"You must know that my grandfather had two sons—my uncle Elias and my father Joseph. My father had a small factory at Coventry, which he enlarged at the time of the invention of bicycling. He was a patentee of the Openshaw unbreakable tire, and his business met with such success that he was able to sell it and to retire upon a handsome competence.

"My uncle Elias emigrated to America when he was a young man and became a planter in Florida, where he was reported to have done very well. At the time of the war he fought in Jackson's army, and afterwards under Hood, where he rose to be a colonel. When Lee laid down his arms my uncle returned to his plantation, where he remained for three or four years. About 1869 or 1870 he came back to Europe and took a small estate in Sussex, near Horsham. He had made a very considerable fortune in the States, and his reason for leaving them was his aversion to the negroes, and his dislike of the Republican policy in extending the franchise to them. He was a singular man, fierce and quick-tempered, very foul-mouthed when he was angry, and of a most retiring disposition. During all the years that he lived at Horsham, I doubt if ever he set foot in the town. He had a garden and two or three fields round his house, and there he would take his exercise, though very often for weeks on end he would never leave his room. He drank a great deal of brandy and smoked very heavily, but he would see no society and did not want any friends, not even his own brother.

"He didn't mind me; in fact, he took a fancy to me, for at the time when he saw me first I was a youngster of twelve or so. This would be in the year 1878, after he had been eight or nine years in England. He begged my father to let me live with him and he was very kind to me in his way. When he was sober he used to be fond of playing backgammon and draughts with me, and he would make me his representative both with the servants and with the tradespeople, so that by the time that I was sixteen I was quite master of the house. I kept all the keys and could go where I liked and do what I liked, so long as I did not disturb him in his privacy. There was one singular exception, however, for he had a single room, a lumber-room up among the attics, which was invariably locked, and which he would never permit either me or anyone else to enter. With a boy's curiosity I have peeped through the keyhole, but I was never able to see more than such a collection of old trunks and bundles as would be expected in such a room.

"One day -- it was in March, 1883 -- a letter with a foreign stamp lay upon the table in front of the colonel's plate. It was not a common thing for him to receive letters, for his bills were all paid in ready money, and he had no friends of any sort. 'From India!' said he as he took it up, 'Pondicherry postmark! What can this be?' Opening it hurriedly, out there jumped five little dried orange pips, which pattered down upon his plate. I began to laugh at this, but the laugh was struck from my lips at the sight of his face. His lip had fallen, his eyes were protruding, his skin the colour of putty, and he glared at the envelope which he still held in his trembling hand, 'K. K. K.!' he shrieked, and then, 'My God, my God, my sins have overtaken me!'

" 'What is it, uncle?' I cried.

" 'Death,' said he, and rising from the table he retired to his room, leaving me palpitating with horror. I took up the envelope and saw scrawled in red ink upon the inner flap, just above the gum, the letter K three times repeated. There was nothing else save the five dried pips. What could be the reason of his over-powering terror? I left the breakfast-table, and as I ascended the stair I met him coming down with an old rusty key, which must have belonged to the attic, in one hand, and a small brass box, like a cashbox, in the other.

" 'They may do what they like, but I'll checkmate them still,' said he with an oath. 'Tell Mary that I shall want a fire in my room to-day, and send down to Fordham, the Horsham lawyer.'

"I did as he ordered, and when the lawyer arrived I was asked to step up to the room. The fire was burning brightly, and in the grate there was a mass of black, fluffy ashes, as of burned paper, while the brass box stood open and empty beside it. As I glanced at the box I noticed, with a start, that upon the lid was printed the treble K which I had read in the morning upon the envelope.

" 'I wish you, John,' said my uncle, 'to witness my will. I leave my estate, with all its advantages and all its disadvantages, to my brother, your father, whence it will, no doubt, descend to you. If you can enjoy it in peace, well and good! If you find you cannot, take my advice, my boy, and leave it to your deadliest enemy. I am sorry to give you such a two-edged thing, but I can't say what turn things are going to take. Kindly sign the paper where Mr Fordham shows you.'

"I signed the paper as directed, and the lawyer took it away with him. The singular incident made, as you may think, the deepest impression upon me, and I pondered over it and turned it every way in my mind without being able to make anything of it. Yet I could not shake off the vague feeling of dread which it left behind, though the sensation grew less keen as the weeks passed and nothing happened to disturb the usual routine of our lives. I could see a change in my uncle, however. He drank more than ever, and he was less inclined for any sort of society. Most of his time he would spend in his room, with the door locked upon the inside, but sometimes he would emerge in a sort of drunken frenzy and would burst out of the house and tear about the garden with a revolver in his hand, screaming out that he was afraid of no man, and that he was not to be cooped up, like a sheep in a pen, by man or devil. When these hot fits were ove

Результаты (русский) 1:

Это было в последние дни сентября, и экваториальный Галес поставил с исключительной насилия. Весь день, что ветер кричала и дождь был избит против windows, так что даже здесь в самом сердце Великого, ручной Лондон, мы были вынуждены поднять наши умы на мгновение от обычной жизни и признать наличие этих большой элементарного силы, которые Крик на человечество через решетку его цивилизации, как необузданная звери в клетке. Как вечер привлек, шторм выросла выше и громче, и ветер плакали и рыдали как ребенок в дымоходе. Шерлок Холмс сидел moodily на одной стороне камин, cross-indexing его отчеты о преступности, пока я на другой был глубоко в одном из Clark Russell штрафа море рассказов до вой Гейл от без казалось смесь с текстом и брызги дождя, чтобы удлинить вне в длинные Суош морских волн. Моя жена была с визитом в своей матери, и через несколько дней я был житель еще раз в моих старых кварталов на Бейкер-стрит.«Почему»,-сказал я, глядя вверх на мой компаньон, «это было несомненно колокол. Кто может прийти на ночь? Некоторые друг твой, возможно?»«За исключением себя у меня нет,» ответил он. «Я не призываю посетителей.»«Клиент, затем?»«Если это так, это серьезный случай. Ничего не менее бы выявить мужчина в такой день и в один час. «Но я считать, что это более вероятно быть некоторые кланового хозяйка».Шерлок Холмс был неправ в его гипотеза, однако, для там пришли шаг в проход и выстукивать в дверь. Он протянул его длинные руки повернуть лампу от себя и к вакантной стул, на котором должны сидеть новичком.«Заходи!» сказал он.Человек, который вступил был молодой, некоторые двух и двадцать на снаружи, ухоженные и trimly плакированный, с чем-то изысканности и деликатность в его подшипник. Потокового зонтик, который он держал в руке, и его долго светя водонепроницаемый рассказал о жестокой Погода, через который он пришел. Он посмотрел о нем с тревогой в блики огня, и я мог видеть, что его лицо было бледно, и его глаза, тяжелые, как человека, который весил с некоторыми большое беспокойство.«l обязаны вам извинения,», сказал он, поднимая его Золотое пенсне в его глазах. «Я надеюсь, что я не помешал. Я боюсь, что я принес некоторые следы шторма и дожди в ваш уютный камеру.»«Дайте мне ваше Пальто и зонтик,» сказал Холмс. «Они могут отдохнуть здесь на крючок и будет сухой в настоящее время. Вы come up с юго-запада, я вижу.»«Да, от Horsham.»«Что глины, мела смесь, которую я вижу на ваш подноски отличается довольно.»«Я пришел за Советом».«Это легко получил.»«И помочь».«Это не всегда так легко.»«Я слышал о вас, Мистер Холмс. Я слышал от майора Прендергаст как вы сохранили его в Tankerville клуб скандал".«Ах, конечно. Он был неправомерно обвинен в мошенничестве на карты.»«Он сказал, что вы могли бы решить ничего».«Он сказал слишком много».«Что вы никогда не избивают.»«Я был избит на четыре раза - три раза на мужчин и один раз женщина.»«Но то, что является то, что по сравнению с количество ваших успехов?»«Это правда, что я был в целом успешным.»«То вы можете быть так со мной.»«Я прошу, что вы будете рисовать ваш стул до пожара и пользу мне некоторые подробности относительно вашего дела».«Это не обычный один.»«Никто из тех, которые приходят ко мне. Я последний Апелляционный суд».«И еще я вопрос, сэр, ли, по вашему опыту, вы когда-нибудь слушали более таинственным и необъяснимым цепь событий, чем те, которые произошли в моей семье».«Вы заполнить меня с интересом,» сказал Холмс. «Молитесь дают нам основные факты от начала, и я потом могу вопрос вам относительно тех деталей, которые кажутся мне представляется наиболее важным».Молодой человек pulled его кресло и вытолкнуть его мокрые ноги к blaze.«Мое имя,» сказал он, "является Джон Опеншо, но мои собственные дела иметь, насколько я могу понять, мало общего с этой ужасной бизнес. Это наследственный вопрос; Поэтому для того, чтобы дать вам представление о фактах, я должен вернуться к начала дело.«Вы должны знать, что мой дед имел двух сыновей — мой дядя Элиас и мой отец Джозеф. Мой отец имел небольшую фабрику в Ковентри, который он расширен на момент изобретения велосипедного спорта. Он был патентообладатель нерушимая шин Опеншо, и его бизнес встретился с такой успех, что он был в состоянии продать его и уйти в отставку после красивый компетенции.«Мой дядя Элиас эмигрировали в Америку, когда он был молодым человеком и стал плантатор во Флориде, где он, как сообщается, сделали очень хорошо. Во время войны он воевал в Jackson в армии и потом под капотом, где он вырос до быть полковник. Когда ли изложенные его руки мой дядя вернулся в его плантации, где он оставался в течение трех или четырех лет. Около 1869 или 1870 года он вернулся в Европу и взял небольшое имение в Сассексе, вблизи Horsham. Он сделал весьма значительную удачу в Штатах, и его причина ухода их его отвращение к неграм и его неприязнь Республиканской политики в расширении франшизы для них. Он был человеком сингулярные, ожесточенной и вспыльчивый, очень сквернослов, когда он был злой и наиболее выбывающий дислокации. В течение всех лет, которые он жил в Хоршеме я сомневаюсь, если когда-нибудь он ступил в городе. Он был сад и два или три поля вокруг его дома, и там он будет принимать его осуществления, хотя очень часто на протяжении недель он никогда не оставлял бы его. Он выпил много бренди и копченая очень сильно, но он будет видеть ни одно общество и не хотят никаких друзей, даже не его собственного брата.«Он не обращайте на меня внимания; в самом деле он взял фантазии для меня, в то время, когда он увидел меня, сначала я был мальчишка 12 или около того. Это было бы в этом году 1878, после того, как он был восемь или девять лет в Англии. Он попросил мой отец мне жить с ним, и он был очень добр ко мне, на его пути. Когда он был трезв он использовал быть любят играть в нарды и шашки со мной, и он сделает мне его представителя с служащих и торговцев, так что к тому времени, что шестнадцать лет я был довольно Мастер дома. Я держал все ключи и могут пойти, где я любил и делать то, что мне понравилось, до тех пор, пока я не мешала ему в его личную жизнь. Было одно единственное исключение, однако, он был Одноместный номер, очеееень среди чердаки, который неизменно был заперт, и который он никогда не позволил бы меня или кого-либо еще вступить. С любопытством мальчика я peeped через замочную скважину, но я никогда не был в состоянии видеть больше, чем такая коллекция старых стволы и связки, как было бы ожидать в такой комнате.«Один день – он был в марте, 1883 – письмо с отметкой иностранных лежали на стол перед полковника пластины. Это было не обычное дело для него получать письма, для его счета были все платные в деньги, и он не было друзей любого рода. «Из Индии!» сказал он, как он взял его, ' Пондичерри марок! Что это может быть?' Открытие он поспешно, там выскочил пяти мало сушеные оранжевый пипсов, которые стучал вниз на тарелку. Я начал смеяться над на этом, но смех был поражен с моих губ на взгляд его лица. Его губы упал, его глаза выступающие, его кожа цвет шпаклевки и он посмотрел на конверт, который он все еще держал в руке дрожь, «K. K. K.!» он закричал, и затем, «Боже мой, Боже мой, мои грехи обогнали меня!»««Что это такое, дядя?» Я плакал.««Смерть»,-сказал он, и растет из таблицы он удалился в свою комнату, оставив меня palpitating с ужасом. Я взял конверт и увидел нацарапал красными чернилами на внутренний клапан, чуть выше десен, буква K повторяется три раза. Там было ничего сохранить пять сухих зернышек. Что может быть причиной его чрезмерного питания террора? Я оставил завтрак таблицы, и как я поднялся лестницы я встретился с ним приходить вниз с старый ржавый ключ, который должен принадлежать на чердаке, в одной руке, и небольшой латунный поле, как кассовые, в другой.««Они могут делать, что им нравится, но я до сих пор, мат с их» сказал он с клятвою.» Скажите Мэри, что буду хотят пожар в мой номер в день и отправить Фордхэм, юрист Horsham.»«Я сделал, как он приказал, и когда адвокат прибыл я был спрошен активизировать в комнату. Огонь горел ярко, и в решетке была масса черный, пушистые пепел, по состоянию на сожгли бумаги, в то время как поле латунь стояли открытые и пустой рядом с ним. Как я взглянул на поле, я заметил, с начала, что на крышке был напечатан ВЧ K, который я читал утром на конверте.««Я желаю вам, Джон,» сказал мой дядя, ' свидетелем моей воли. Я оставляю мою недвижимость, все свои преимущества и свои недостатки, к моему брату, ваш отец, откуда он будет без сомнения, спускаются к вам. Если вы можете наслаждаться его в покое, хорошо и хорошо! Если вы обнаружите, вы не можете, принять мой совет, мой мальчик и оставить его в ваш смертельный враг. Мне очень жаль дать вам такой обоюдоострый вещь, но я не могу сказать, что очередь вещи собираются принять. Просьба подписать бумаги, где Мистер Фордхэм показывает вам.»"I signed the paper as directed, and the lawyer took it away with him. The singular incident made, as you may think, the deepest impression upon me, and I pondered over it and turned it every way in my mind without being able to make anything of it. Yet I could not shake off the vague feeling of dread which it left behind, though the sensation grew less keen as the weeks passed and nothing happened to disturb the usual routine of our lives. I could see a change in my uncle, however. He drank more than ever, and he was less inclined for any sort of society. Most of his time he would spend in his room, with the door locked upon the inside, but sometimes he would emerge in a sort of drunken frenzy and would burst out of the house and tear about the garden with a revolver in his hand, screaming out that he was afraid of no man, and that he was not to be cooped up, like a sheep in a pen, by man or devil. When these hot fits were ove

Результаты (русский) 2:

Именно в последние дни сентября, и равноденствия бури поставил в исключительной насилия. Весь день ветер кричал и дождь били в окна, так что даже здесь, в самом сердце великой, ручной Лондоне мы были вынуждены поднять наши умы момент от рутины жизни и признать наличие те великие элементарные силы, которые вопль на человечество сквозь прутья его цивилизации, как дикие звери в клетке. Как вечер привлек в, шторм вырос выше и громче, и плакал ветер и рыдал, как ребенок в дымоходе. Шерлок Холмс сидел угрюмо на одной стороне камина крест индексации своих записей преступления, в то время как я на другой был глубоко в одном из прекрасных морских рассказов Кларка Рассела, пока завывание бури извне, казалось, смешать с текстом, и всплеск дождя, чтобы удлинить из в долгосрочной перекоса морских волн. Моя жена была с визитом в ее матери, и в течение нескольких дней я был житель еще раз в моих старых кварталов на Бейкер-стрит. "Почему", сказал я, взглянув на моего спутника, "который был, несомненно, колокол. Кто может прийти сегодня вечером? Некоторые твой друг, возможно? "" За исключением себя у меня нет ", ответил он. "Я не поощряют посетителей." "Клиента, тогда?" "Если так, то это серьезный случай. Ничего меньше принесет человеку на такой день и в такой час. Но я понимаю, что это больше скорее всего, будет некоторое кум хозяйки. "Шерлок Холмс был прав в своем гипотезы, однако, для пришел шаг в прохождении и стук в дверь. Он протянул свою длинную руку, чтобы включить лампу от себя и к свободный стул, на котором новичок должен сидеть. "Войдите!" сказал он. Человек, который вошел был молод, около двух-и-двадцать на улице, ухоженные и одетые trimly, с чем-то изысканности и деликатность в его поведении. Потоковый зонтик, который он держал в руке, и его долго светит водонепроницаемый рассказал о жестокой погоды, через который он пришел. Он огляделся тревогой в блеске лампы, и я мог видеть, что его лицо было бледным, а глаза тяжелые, как у человека, который весил вниз с некоторой большой тревогой. "Л должен извиниться," сказал он , поднимая свой ​​золотой пенсне к глазам. "Я верю, что я не вторгаясь. Я боюсь, что я принес следы бури и дождя в вашей уютной камере." "Дайте мне ваш плащ и зонт," сказал Холмс. "Они могут отдохнуть здесь на крючке и будет сухой настоящее. Вы пришли с юго-запада, я вижу." "Да, с Хоршеме." "Это глина и мел смесь, которую я вижу на ваших носком вполне Отличительной. "" Я пришел за советом. "" Это легко получил. "" И помощь. "" Это не всегда так просто. "" Я слышал о вас, мистер Холмс. Я слышал от майора Прендергаст, как ты спас ему в скандале Tankerville Club. "" Ах, конечно. Он был несправедливо обвинен в мошенничестве в карты. "" Он сказал, что вы могли бы решить что-нибудь. "" Он сказал слишком много. "" Что вы никогда не били. "" Я был избит четыре раза - три раза мужчины, и один раз женщина "." Но то, что, что по сравнению с числом ваших успехов? "" Это правда, что я был в целом успешным "." Тогда вы можете быть так со мной. "" Я прошу, чтобы вы обратить ваше кресло к огню и способствовать меня с некоторыми деталями, как к вашему делу. "" Это не обычный одно. "" Ни один из тех, которые приходят ко мне не. я последний апелляционный суд. "" И все же я сомневаюсь, сэр, будь, по всей вашего опыта, вы когда-либо слушали более загадочной и необъяснимой цепи событий, чем те, которые произошли в моей собственной семье. "" Ты меня заполнить с интересом, "сказал Холмс. "Молитесь дать нам основные факты из начала, и я могу после этого вопрос вам, чтобы те детали, которые кажутся мне наиболее важными." Молодой человек вытащил стул и толкнул его мокрые ноги в направлении пламени. "Мои имя, "сказал он," Джон Опеншоу, но мои собственные дела есть, насколько я могу понять, мало, чтобы делать с этим ужасным бизнеса Это наследственное материей,. поэтому для того, чтобы дать вам представление о фактах, Я должен вернуться к начала дела. "Вы должны знать, что мой дед имел двух сыновей-дядю Элиаса и моего отца Джозефа. Мой отец был небольшой завод в Ковентри, который он расширил в момент изобретения велосипеде. Он был патента в нерушимой шины Опеншоу, и его бизнес встретился с таким успехом, что он был в состоянии продать его и уйти в отставку после красивого компетенции. "Мой дядя Элиас эмигрировал в Америку, когда он был молодым человеком, и стал плантатор в Флорида, где он, как сообщается, сделал очень хорошо. Во время войны он воевал в армии Джексона, а потом под капотом, где он вырос, чтобы быть полковником. Когда Ли сложил оружие дядя вернулся к своей плантации, где он оставался в течение трех или четырех лет. О 1869 или 1870 году он вернулся в Европу и взял небольшое имение в Сассексе, недалеко от Horsham. Он сделал очень значительное состояние в Штатах, и его причиной ухода их было его отвращение к негры, и его нелюбовь к Республиканской политики в расширении франшизы на них. Он был особой человек, жестокий и вспыльчивый, очень бранится, когда он был зол, и наиболее совещательной расположения. За все годы, что он жил в Horsham, я сомневаюсь, что когда-нибудь он ступил в городе. Он был сад и два или три поля вокруг его дома, и он возьмет его осуществление, хотя и очень часто в течение многих недель конце концов, он никогда не оставил бы свою комнату. Он пил много водки и копченой очень тяжело, но он не увидит ни одно общество и не хочу никаких друзей, даже не его собственный брат. "Он не против меня, в самом деле, он облюбовал меня, для в то время, когда он увидел меня сначала я был мальчиком двенадцати или около того. Это было бы в 1878 году, после того, как он был восемь или девять лет в Англии. Он умолял отца позволить мне жить с ним, и он был очень добр ко мне на его пути. Когда он был трезв, он используется, чтобы быть любил играть в нарды и шашки со мной, и он бы меня его представителя и со слугами и с торговцев, так что к тому времени, мне было шестнадцать лет, я было довольно хозяин дома. Я сохранил все ключи и могли бы пойти, где я любил и делать то, что мне понравилось, так долго, как я не беспокоить его в его личную жизнь. Был одна особая исключение, однако, как он был одноместный номер , А склад до среди чердаках, которые неизменно запертыми, и которую он никогда не позволит ни меня, ни кого-либо еще, чтобы войти. С любопытством мальчика я заглянул в замочную скважину, но я никогда не был в состоянии увидеть больше, чем, например коллекция старых стволов и пучков, как можно было бы ожидать в такой комнате. "Однажды - это было в марте 1883 года - письмо с иностранной печатью лежала на столе перед пластины полковника. Это не было обычным делом для него получать письма, за его счета были оплачены все в наличные деньги, и он не имел друзей любого рода. 'Из Индии!' сказал он, взял его, "Pondicherry штемпель! Что это может быть? Открыв ее поспешно, там вскочил пять маленьких сухих оранжевых пунктов, которые скороговоркой вниз на тарелку. Я начал смеяться, но смех был поражен с моих губ в виде его лица. Его губы упала, глаза выпуклые, его кожа цвет шпаклевки, и он посмотрел на конверт, который он все еще ​​держал в дрожащей рукой, "KKK! закричал он, а затем, "Боже мой, Боже мой, мои грехи обогнал меня!" "Что это, дядя? Я плакал. " "Смерть", сказал он, и растет из-за стола, он удалился в свою комнату, оставив меня трепещет от ужаса. Я взял конверт и увидел, нацарапал красными чернилами на внутренней лоскут, чуть выше резинки, буква К в три раза повторяются. Там не было ничего, сохранить пять пунктов сушеные. Что может быть причиной его более-питания террора? Я оставил завтрак стол, и, как я взошел на лестницу, я встречался с ним спускается со старой ржавой ключа, который должен принадлежать к чердаке, в одной руке и небольшой латунной коробки, как кассы, в другом. "" Они могут делать то, что им нравится, но я до сих пор их мат, "сказал он с клятвою». Скажите, что Мэри я хочу огонь в моей комнате в день, и отправить до Fordham, адвокат Horsham. "" Я сделал, как он приказал, и, когда адвокат приехал меня попросили подойти к комнате. Огонь горел ярко, и в камине было масса черных, пушистых пепла, а из обожженной бумаги, в то время как латунь окно стоял открытой и пустой рядом с ней. Как я посмотрел на поле, я заметил, с начала, что на крышке была напечатана высоких K, которые я прочитал утром на конверте. "" Я желаю вам, Джон, "сказал мой дядя," чтобы засвидетельствовать мое будет. Я оставляю недвижимости, со всеми его преимуществами и всех его недостатков, к моему брату, твоему отцу, откуда он будет, без сомнения, спуститься к вам. Если вы можете насладиться его в покое, ну и хорошо! Если вы обнаружили не может, мой совет, мой мальчик, и оставить его на смертельном врага. Я извиняюсь, чтобы дать вам такой обоюдоострый вещь, но я не могу сказать, какой оборот дела идут, чтобы взять. Пожалуйста, войдите на бумаги, где г Фордхэм показывает. "Я подписал бумагу, как указано, и юрист взял ее вместе с ним. Особая инцидент сделал, как вы можете подумать глубокое впечатление на меня, и я задумался над этим и превратили его всячески, на мой взгляд, не будучи в состоянии сделать что-нибудь о нем. Тем не менее, я не мог отделаться от смутное чувство страха, которое он оставил позади, хотя ощущение вырос менее острым, как недели прошло, и ничего не произошло нарушить обычный распорядок нашей жизни. Я мог бы видеть изменения в моем дяде, однако. Он выпил больше, чем когда-либо, и он был менее склонен к какой-либо общества. Большую часть своего времени он проводил в своей комнате, с запертой дверью на внутренней, но иногда он будет появляться в каком пьяном исступлении и лопнет из дома и оторвать о сад с револьвером в руке, крича что он боялся никого, и что он не должен был быть взаперти, как овец в загоне, человеком или дьяволом. Когда эти горячие подходит были Ове

Результаты (русский) 3:

это было в последние дни сентября, и поставили в исключительных экваториальная 'насилия.весь день ветер не закричала и дождь был избит на окнах, так, что даже здесь, в сердце здорово,ручной работы в лондоне мы были вынуждены поднять нас на миг от повседневной жизни и признать существование этих великих стихии, который проглотил на человечество через решетку своей цивилизации, как дикие звери в клетке.как вечер привлек в шторм стал больше и громче, и ветер, плакали и рыдали, как ребенок в дымоход.шерлок холмс сидел уныло на одной стороне креста камин индексации его регистрации преступлений, а я на другом был глубоко в один кларк рассел нормально морской истории до тех пор, пока шторм не громкими из, казалось, смешать с текстом, и всплески дождя удлинять в долгое морское плеском волны.моя жена была в гости к своей матери,и за несколько дней я был житель вновь в мои старые кварталы на бейкер - стрит.

"почему", - сказал я, глядя на мой компаньон, "это, безусловно, звонок.кто мог прийти на вечер?некоторые из твоих друзей, может быть? "

", кроме себя, у меня нет", - ответил он. "я не призываю посетителей ".

"клиента, затем? "

", если это так, это серьезное дело.не менее приведет человека в такой день и в столь поздний час.но я могу считать, что, скорее всего, некоторые вместо хозяйка ".

шерлок холмс был неправ в своих предположениях, однако, пришли шаг в проход и стук в дверь.он протянул руку к давно Turn The Lamp подальше от себя и к вакантным кресло, на котором новичок должен сидеть.