invaders and invaded fought for con

invaders and invaded fought for control of land and resources. Once set aside within the fixed and carefully policed boundaries of the modern bureaucratic state, the wilderness lost its savage image and became safe: a place more of reverie than of revulsion or fear. Meanwhile, its original inhabitants were kept out by dint of force, their earlier uses of the land redefined as inappropriate or even illegal. To this day, for instance, the Blackfeet continue to be accused of “poaching” on the lands of Glacier National Park that originally belonged to them and that were ceded by treaty only with the proviso that they be permitted to hunt there. (24)
The removal of Indians to create an “uninhabited wilderness”—uninhabited as never before in the human history of the place—reminds us just how invented, just how constructed, the American wilderness really is. To return to my opening argument: there is nothing natural about the concept of wilderness. It is entirely a creation of the culture that holds it dear, a product of the very history it seeks to deny. Indeed, one of the most striking proofs of the cultural invention of wilderness is its thoroughgoing erasure of the history from which it sprang. In virtually all of its manifestations, wilderness represents a flight from history. Seen as the original garden, it is a place outside of time, from which human beings had to be ejected before the fallen world of history could properly begin. Seen as the frontier, it is a savage world at the dawn of civilization, whose transformation represents the very beginning of the national historical epic. Seen as the bold landscape of frontier heroism, it is the place of youth and childhood, into which men escape by abandoning their pasts and entering a world of freedom where the constraints of civilization fade into memory. Seen as the sacred sublime, it is the home of a God who transcends history by standing as the One who remains untouched and unchanged by time’s arrow. No matter what the angle from which we regard it, wilderness offers us the illusion that we can escape the cares and troubles of the world in which our past has ensnared us. (25)
This escape from history is one reason why the language we use to talk about wilderness is often permeated with spiritual and religious values that reflect human ideals far more than the material world of physical nature. Wilderness fulfills the old romantic project of secularizing Judeo-Christian values so as to make a new cathedral not in some petty human building but in God’s own creation, Nature itself. Many environmentalists who reject traditional notions of the Godhead and who regard themselves as agnostics or even atheists nonetheless express feelings tantamount to religious awe when in the presence of wilderness—a fact that testifies to the success of the romantic project. Those who have no difficulty seeing God as the expression of our human dreams and desires nonetheless have trouble recognizing that in a secular age Nature can offer precisely the same sort of mirror.
Thus it is that wilderness serves as the unexamined foundation on which so many of the quasi-religious values of modern environmentalism rest. The critique of modernity that is one of environmentalism’s most important contributions to the moral and political discourse of our time more often than not appeals, explicitly or Cronon, Trouble with Wilderness, Page 11

Результаты (русский) 1:

захватчиков и вторглись боролись за контроль над землей и ресурсами. Однажды отложите в сторону современного бюрократического государства в пределах фиксированных и тщательно охраняется, пустыне потерял его дикий образ и стал безопасным: место более задумчивости чем отвращение или страх. Между тем ее исконных жителей находились посредством силы, их ранее использует земли переопределен как неуместные или даже незаконным. По сей день например, Blackfeet продолжают обвинят в «браконьерство» на землях в Национальный парк ледник, первоначально принадлежали к ним и что были уступлены договором только при условии, что им разрешено охотиться там. (24)
Удаление индейцев для создания «необитаемый пустошь» — необитаемый, как никогда прежде в истории человечества место — напоминает нам о том, как изобрели, просто как построен, американской пустыне действительно есть. Чтобы вернуться к моей открытия аргумент: нет ничего естественного о концепции дикой природы. Это полностью создание культуры, которая дорожит, продукт самой истории, которые она стремится отрицать. Действительно одним из самых ярких доказательств культурной изобретения дикой природы является ее радикальной стирание истории, из которого она возникла. Практически во всех его проявлениях пустыне представляет полет из истории. Рассматривать как оригинальный Сад, это место вне времени, из которого людей пришлось извлекать прежде падший мир истории может правильно начать. Видели, как на границе, это Дикий мир на заре цивилизации, чьи трансформации представляет самого начала национального исторического эпоса. Рассматривать как смелый пейзаж пограничной героизм, это место молодежи и детства, в которую мужчины бежать, оставив их pasts и введя мир свободы, где ограничения цивилизации исчезают в память. Рассматривается как священное возвышенное, это дом Бога, который выходит за рамки истории, стоя как тот, кто остается нетронутым и неизменным время стрелкой. Независимо от того, какой угол, из которого мы рассматриваем его, Wilderness предлагает нам иллюзию, что мы можем избежать забот и проблем в мире, в котором наше прошлое попавший нам. (25)
Этот побег из истории является одной из причин, почему язык мы используем, чтобы говорить о пустыне часто пронизана духовных и религиозных ценностей, которые отражают человеческие идеалы гораздо больше, чем материальный мир физической природы. Пустыне выполняет старый романтический проект секуляризации иудео-христианских ценностей с тем, чтобы сделать новый собор не в некоторых мелких человека здании, но в Бога в создании, сама природа. Многие экологи, которые отвергают традиционные понятия Бога и кто считают себя агностиками или даже атеистов тем не менее выразить чувства равносильно религиозного благоговения при присутствии пустыне — факт, который свидетельствует о успеха романтический проекта. Те, кто возражает, видя Бога, как выражение нашей человеческой мечты и желания, тем не менее, имеют проблемы, признавая, что в светских возрасте природа может предложить точно такой же зеркало.
Таким образом это что пустыне служит unexamined фундаментом, на котором так много квази религиозных ценностей современного энвайронментализма отдыха. Критика современности, которое является одним из наиболее важных вкладов энвайронментализма в моральный и политический дискурс нашего времени более часто чем не призывы, явно или Cronon, проблемы с глуши, страница 11

Результаты (русский) 3:

захватчиков и вторгся боролись за контроль над землей и ресурсами. После установки в сторону в рамках заданной и тщательно контролируются границы современной бюрократического государства, пустыне потерял его варварскую изображение и стали безопасными: место более чем парное молоко отвращение или страха. В то же время, ее жителей были только за счет силы,Ранее использования земель пересмотреть неуместным или даже незаконными. В этот день, например, "Blackfeet по-прежнему обвиняемых в "браконьерство" на землях национального парка, первоначально принадлежит им и что отошли на основании договора только при условии, что они должны быть разрешено охотиться. (24)
Снятие индейцев в создании "необитаемых дикой природы" -нежилые как никогда ранее в истории человечества на место-напоминает нам только как изобрели, на том, как строительство, американской пустыне. Вернуться к моему открытие аргумент: ничто не природных о концепции природы. Что он является полностью создание культуры, уважаемый,Продукт очень истории он стремится отрицать. Действительно, одним из самых ярких доказательств культурные изобретения дикой природы его истинный удаление истории из которой она зиждется. Практически во всех своих проявлениях, пустыне представляет собой полет из истории. Рассматривать в качестве исходного сад, это место за пределами времени,От которых человек должен быть выгружен в мир истории не может должным образом начать. Рассматривать в качестве границы, он - жестокий мир на заре цивилизации, чьи преобразования соответствует началу национального исторического эпоса. Рассматривать в качестве bold ландшафт условий проведения героизма, это место молодежи и детей,В которой мужчин escape путем отказа от их прошлое и вступает в мир свободы когда трудности цивилизации стойкость к выцветанию в память. Рассматривать в качестве священного возвышенных, это место Бога, который выходит за пределы истории, как тот, кто остается нетронутым и без изменений по времени со стрелками. Независимо от того, что именно является углом, с которой мы считаем,Дикая природа дает нам иллюзию, что мы можем избежать уход и бед в мире, в котором мы оказались втянутыми нас. (25)
этот побег из истории является одной из причин, почему мы использовали, говоря о дикой природы часто пронизывает с духовных и религиозных ценностей, отражающих идеалам гораздо больше, чем материального мира физического характера.Господь отвечает старый романтический проект насильственная секуляризация сверху иудейско ценностей, с тем чтобы сделать новый кафедральный собор в некоторых мелких человеческого потенциала, но в Бога является сама природа.Многие экологи, кто отвергает традиционные понятия нежность и которые считают, что они священное писание или даже атеисты тем не менее выразить чувства равносильно религиозного благоговения при в присутствии дикой природы - тот факт, что свидетельствует об успехе романтический проекта.Тех, кто не видим Бога как выражение нашей мечты и желания тем не менее не распознать, что в светском возраст характера могут предложить именно той же зеркала заднего вида.
Поэтому, что дикая природа служит в качестве изобретаем основу, на которой так много квази-религиозных ценностей современной экологии.Критику в современности, является одним из хорошо продуманного, наиболее важным вкладом в моральной и политической дискуссии нашего времени чаще всего не обращается, прямо или Cronon неисправностей, с дикой природы, страница 11