“How is the Dictionary getting on?”

“How is the Dictionary getting on?” said Winston, raising his voice to be heard over the noise. “Slowly,” said Syme. “I'm working on the adjectives. It’s fascinating.” He had cheered up immediately when Winston mentioned Newspeak. He picked up his piece of bread with one hand and his cheese with the other, and leaned across the table so he could speak without shouting.
“The Eleventh Edition is the final edition,” he said. “We’re getting the language into its final shape — the shape it’s going to have when nobody speaks anything else. When we’ve finished with it, people like you will have to learn it all over again. You think that our main job is inventing new words. But it’s not! We’re destroying words — hundreds of them, every day. We’re cutting the language down to the bone. The Eleventh Edition won't contain a single word that will stop being used before the year 2050.”
He bit hungrily into his bread and swallowed a couple of mouthfuls, then continued speaking. “It’s a beautiful thing, the destruction of words. Of course, we are getting rid of many verbs and adjectives, but there are hundreds of nouns that can be got rid of as well. It isn’t only the synonyms; there are also the antonyms. After all, why have a word which is simply the opposite of some other word? Take ‘good’, for instance. If you have a word like ‘good’, why do you need a word like ‘bad’? ‘Ungood’ is just as good — better, in fact, because it's an exact opposite. Or again, if you want a stronger version of ‘good’, why have lots of unclear, useless words like ‘excellent’ and ‘splendid’ and all the rest of them? ‘Plusgood’ covers the meaning or ‘doubleplusgood if you want something stronger still. Of course, we use those forms already, but in the final version of Newspeak there'll be nothing else.' In the end, the whole idea of goodness and badness will be covered by only six words. Don’t you see the beauty of that, Winston? It was Big Brother’s idea originally, of course,” he added.
A sort of dull eagerness passed quickly across Winston’s face at the mention of Big Brother. At this, Syme said, almost sadly, “You don’t really appreciate Newspeak, Winston. Even when you write it you’re still thinking in Oldspeak. I’ve read some of those pieces that you write in The Times occasionally. They’re good enough, but they’re translations. In your heart you’d prefer to keep Oldspeak. You don’t understand the beauty of the destruction of words. Do you know that Newspeak is the only language in the world whose vocabulary gets smaller every year?” Winston did know that, of course. He smiled, sympathetically he hoped, not trusting himself to speak.
Syme went on: “Don’t you see that in the end we shall make thoughtcrime impossible, because there, will be no words in which to express it. Every idea that can ever be needed will be expressed by exactly one word, with its meaning extremely clear and all other meanings rubbed out and forgotten. Already, in the Eleventh Edition, we’re not far from that point. But the process will still be continuing long after you and I are dead. Every year fewer and fewer words, and the range of consciousness always a little smaller. Even now, of course, there’s no reason or excuse for committing thoughtcrime. It’s simply a question of self-discipline. But in the end there won’t be any need even for that. The Revolution will be complete when the language is perfect. Has it ever occurred to you, Winston, that by the year 2050, at the very latest, not a single human being will be alive who could understand the conversation we are having now?”

Результаты (русский) 1:

“How is the Dictionary getting on?” said Winston, raising his voice to be heard over the noise. “Slowly,” said Syme. “I'm working on the adjectives. It’s fascinating.” He had cheered up immediately when Winston mentioned Newspeak. He picked up his piece of bread with one hand and his cheese with the other, and leaned across the table so he could speak without shouting.“The Eleventh Edition is the final edition,” he said. “We’re getting the language into its final shape — the shape it’s going to have when nobody speaks anything else. When we’ve finished with it, people like you will have to learn it all over again. You think that our main job is inventing new words. But it’s not! We’re destroying words — hundreds of them, every day. We’re cutting the language down to the bone. The Eleventh Edition won't contain a single word that will stop being used before the year 2050.”He bit hungrily into his bread and swallowed a couple of mouthfuls, then continued speaking. “It’s a beautiful thing, the destruction of words. Of course, we are getting rid of many verbs and adjectives, but there are hundreds of nouns that can be got rid of as well. It isn’t only the synonyms; there are also the antonyms. After all, why have a word which is simply the opposite of some other word? Take ‘good’, for instance. If you have a word like ‘good’, why do you need a word like ‘bad’? ‘Ungood’ is just as good — better, in fact, because it's an exact opposite. Or again, if you want a stronger version of ‘good’, why have lots of unclear, useless words like ‘excellent’ and ‘splendid’ and all the rest of them? ‘Plusgood’ covers the meaning or ‘doubleplusgood if you want something stronger still. Of course, we use those forms already, but in the final version of Newspeak there'll be nothing else.' In the end, the whole idea of goodness and badness will be covered by only six words. Don’t you see the beauty of that, Winston? It was Big Brother’s idea originally, of course,” he added.A sort of dull eagerness passed quickly across Winston’s face at the mention of Big Brother. At this, Syme said, almost sadly, “You don’t really appreciate Newspeak, Winston. Even when you write it you’re still thinking in Oldspeak. I’ve read some of those pieces that you write in The Times occasionally. They’re good enough, but they’re translations. In your heart you’d prefer to keep Oldspeak. You don’t understand the beauty of the destruction of words. Do you know that Newspeak is the only language in the world whose vocabulary gets smaller every year?” Winston did know that, of course. He smiled, sympathetically he hoped, not trusting himself to speak.Сайм пошли на: «не вы видите что в конце концов мы должны сделать Мыслепреступление невозможно, потому что не, будет слов для выражения его. Каждая идея, что может когда-либо необходимо будет выражена ровно одним словом, с его значение очень ясно и все другие смысли подчищена и забыли. Уже в одиннадцатом издании, мы не далеки от этого момента. Но этот процесс будет продолжаться еще долго после того, как вы и я мертв. Каждый год все меньше и меньше слов, а диапазон сознания всегда немного меньше. Даже сейчас конечно, нет никаких оснований или предлогом для совершения Мыслепреступление. Это просто вопрос самодисциплины. Но в конце концов не будет никакой необходимости даже для этого. Революция будет завершена, когда язык является совершенным. Он когда-либо произошло для вас, Уинстон, что к 2050 году, на самой последней одного человека не будет жив кто мог понять разговор, у нас есть сейчас?»

Результаты (русский) 2:

"Как это словарь дела?" Сказал Уинстон, повысив голос , чтобы быть услышанным над шумом. "Медленно," сказал Сайм. "Я работаю над прилагательных. Это интересно. "Он повеселел сразу же , когда Уинстон упомянул новояз. Он взял свой кусок хлеба с одной стороны , и его сыром с другой стороны , и перегнулся через стол , чтобы он мог говорить без крика.
"Одиннадцатое издание является окончательным издание," сказал он. "Мы получаем язык в свою окончательную форму - форму он будет иметь , когда никто не говорит что - нибудь еще. Когда мы закончили с этим, люди , как вы будете иметь , чтобы узнать все это снова. Вы думаете , что наша основная работа изобретает новые слова. Но это не так ! Мы уничтожив слова - сотни из них, каждый день. Мы сокращаем язык до костей. Одиннадцатое издание не будет содержать ни одного слова , которые перестанут быть использованы до 2050 года "
он укусил жадностью в свой хлеб и проглотил пару глотков, а затем продолжал говорить. "Это прекрасная вещь, разрушение слова. Конечно, мы избавившись от многих глаголов и прилагательных, но есть сотни имен , которые могут быть избавившись от а. Это не только синонимов; Есть также антонимы. В конце концов, почему есть слово , которое просто противоположность некоторым другим словом? Возьмите «хорошо», например. Если у вас есть такое слово , как «хорошо», зачем вам такое слово , как "плохой"? 'Ungood' так же хорошо - лучше, на самом деле, потому что это прямо противоположное. Или , опять же , если вы хотите более сильную версию «хорошо», почему есть много неясных, бесполезных слов , как «отлично» и «великолепный» и все остальные из них? 'Plusgood' охватывает значение или 'doubleplusgood , если вы хотите что - то еще сильнее. Конечно, мы используем эти формы уже, но в окончательном варианте новояза не будет ничего другого. В конце концов, вся идея добра и вредность будут покрыты только шесть слов. Разве вы не видите красоту этого, Уинстон? Это была идея Большой Брат изначально, конечно, "добавил он.
Своего рода тупым усердием быстро прошел по лицу Уинстона при упоминании о Big Brother. При этом, Сайм сказал, почти печально, "Вы действительно не ценят новояз, Уинстон. Даже когда вы пишете вы все еще думаете в старояз. Я читал некоторые из тех частей , которые вы пишете в The Times время от времени. Они достаточно хороши, но они переводы. В вашем сердце вы предпочитаете держать старояз. Вы не понимаете красоту разрушения слов. Вы знаете , что новояз это единственный язык в мире , чей словарный запас становится все меньше с каждым годом? Есть ли "Уинстон знал , что, конечно же . Он улыбнулся, сочувственно он надеялся, не решаясь говорить.
Сайм продолжал: "Разве вы не видите , что в конце концов мы сделаем Мыслепреступление невозможно, потому что, не будет никаких слов, чтобы выразить это. Каждая идея , что когда - нибудь может понадобиться будет выражаться ровно одним словом, с его значением предельно ясно и все другие значения стер и забыл. Уже в одиннадцатое издание, мы не далеки от этого. Но процесс все равно будет продолжается еще долго после вас , и я мертв. Каждый год все меньше и меньше слов, а диапазон сознания всегда немного меньше. Даже сейчас, конечно, нет для совершения Мыслепреступление никаких оснований или оправданий. Это просто вопрос самодисциплины. Но в конце концов , не будет никакой необходимости даже для этого. Революция будет завершена , когда язык является совершенным. Была ли она когда - нибудь приходило в голову, Уинстон, что к 2050 году, самое позднее, ни одно человеческое существо будет жить , кто мог бы понять разговор мы имеем сейчас? "