He came into the room to shut the w

He came into the room to shut the windows while we were still in bed and I saw he looked ill. He was shivering, his face was white, and he walked slowly as though it ached to move.

"What's the matter, Schatz?"

"I've got a headache."

"You better go back to bed."

"No. I'm all right."

"You go to bed. I'll see you when I'm dressed."

But when I came downstairs he was dressed, sitting by the fire, looking a very sick and miserable boy of nine years. When I put my hand on his forehead I knew he had a fever.

"You go up to bed," I said, "you're sick."

"I'm all right," he said.

When the doctor came he took the boy's temperature.

"What is it?" I asked him.

"One hundred and two."

Downstairs, the doctor left three different medicines in different colored capsules with instructions for giving them. One was to bring down the fever, another a purgative, the third to overcome an acid condition. The germs of influenza can only exist in an acid condition, he explained. He seemed to know all about influenza and said there was nothing to worry about if the fever did not go above one hundred and four degrees. This was a light epidemic of flu and there was no danger if you avoided pneumonia.


Back in the room I wrote the boy's temperature down and made a note of the time to give the various capsules.

"Do you want me to read to you?"

"All right. If you want to," said the boy. His face was very white and there were dark areas under his eyes. He lay still in the bed and seemed very detached from what was going on.

I read aloud from Howard Pyle's Book of Pirates; but I could see he was not following what I was reading.

"How do you feel, Schatz?" I asked him.

"Just the same, so far," he said.

I sat at the foot of the bed and read to myself while I waited for it to be time to give another capsule. It would have been natural for him to go to sleep, but when I looked up he was looking at the foot of the bed, looking very strangely.

"Why don't you try to go to sleep? I'll wake you up for the medicine."

"I'd rather stay awake."

After a while he said to me, "You don't have to stay in here with me, Papa, if it bothers you."

"It doesn't bother me."

"No, I mean you don't have to stay if it's going to bother you."

I thought perhaps he was a little lightheaded and after giving him the prescribed capsules at eleven o'clock I went out for a while.

It was a bright, cold day, the ground covered with a sleet that had frozen so that it seemed as if all the bare trees, the bushes, the cut brush and all the grass and the bare ground had been varnished with ice. I took the young Irish setter for a little walk up the road and along a frozen creek, but it was difficult to stand or walk on the glassy surface and the red dog slipped and slithered and I fell twice, hard, once dropping my gun and having it slide away over the ice.

We flushed a covey of quail under a high clay bank with overhanging brush and I killed two as they went out of sight over the top of the bank. Some of the covey lit in trees, but most of them scattered into brush piles and it was necessary to jump on the ice-coated mounds of brush several times before they would flush. Coming out while you were poised unsteadily on the icy, springy brush they made difficult shooting and I killed two, missed five, and started back pleased to have found a covey close to the house and happy there were so many left to find on another day. At the house they said the boy had refused to let any one come into the room.

"You can't come in," he said. "You mustn't get what I have."

I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.

I took his temperature.

"What is it?"

"Something like a hundred," I said. It was one hundred and two and four tenths.

"It was a hundred and two," he said.

"Who said so?"

"The doctor."

"Your temperature is all right," I said. "It's nothing to worry about."

"I don't worry," he said, "but I can't keep from thinking."

"Don't think," I said. "Just take it easy."

"I'm taking it easy," he said and looked straight-ahead. He was evidently holding tight onto himself about something.

"Take this with water."

"Do you think it will do any good?"

"Of course it will."

I sat down and opened the Pirate book and commenced to read, but I could see he was not following, so I stopped.

"About what time do you think I'm going to die?" he asked.

"What?"

"About how long will it be before I die?"

"You aren't going to die. What's the matter with you?"

"Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two."

"People don't die with a fever of one hundred and two. That's a silly way to talk."

"I know they do. At school in France the boys told me you can't live with forty-four degrees. I've got a hundred and two."

He had been waiting to die all day, ever since nine o'clock in the morning.

"You poor Schatz," I said. "Poor old Schatz. It's like miles and kilometres. You aren't going to die. That's a different thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it's ninety-eight."

"Are you sure?"

"Absolutely," I said. "It's like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?"

"Oh," he said.

But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

Он пришел в комнату, чтобы закрыть окна, пока мы были еще в постели, и я увидел, что он выглядел больным. Он бил озноб, его лицо было белым, а он шел медленно, как будто оно болело двигаться. «Что такое дело, Шац?» «У меня болит голова». «Вы лучше вернуться в постель.» «№ Я все в порядке.» «Вы ложитесь спать. Я буду видеть вас когда я одет.» Но когда я пришел на первом этаже он был одет, сидя у костра, глядя очень больной и несчастной мальчик девяти лет. Когда я положил руку на его лоб я знал, что у него лихорадка. «Вы идете вверх к постели», я сказал, "ты болен». «Я все в порядке»,-сказал он. Когда доктор пришел он взял мальчика температура. «Что это?» Я спросил его. «Сто два.» Внизу врач оставил три различных препаратов в различные цветные капсулы с инструкциями для придания им. Один был сбить лихорадку, другого слабительного, третий для преодоления кислотного состояния. Микробы гриппа может существовать только в состоянии кислоты,-пояснил он. Он, казалось бы знать все о гриппе и сказал, что ничего страшного, если лихорадка не пошел выше ста четырех градусов. Это был свет эпидемией гриппа, и нет никакой опасности, если вам избежать пневмонии. Возвращаемся в комнату я написал мальчика температура и сделал к сведению время, чтобы дать различные капсулы. «Вы хотите меня читать вам?» «Все права. Если вы хотите,"сказал мальчик. Его лицо было очень белый, и там были темные области под глазами. Он лежал еще в постели и казалось очень отдельно от происходящего. I read aloud from Howard Pyle's Book of Pirates; but I could see he was not following what I was reading. "How do you feel, Schatz?" I asked him. "Just the same, so far," he said. I sat at the foot of the bed and read to myself while I waited for it to be time to give another capsule. It would have been natural for him to go to sleep, but when I looked up he was looking at the foot of the bed, looking very strangely. "Why don't you try to go to sleep? I'll wake you up for the medicine." "I'd rather stay awake." After a while he said to me, "You don't have to stay in here with me, Papa, if it bothers you." "It doesn't bother me." "No, I mean you don't have to stay if it's going to bother you." I thought perhaps he was a little lightheaded and after giving him the prescribed capsules at eleven o'clock I went out for a while. It was a bright, cold day, the ground covered with a sleet that had frozen so that it seemed as if all the bare trees, the bushes, the cut brush and all the grass and the bare ground had been varnished with ice. I took the young Irish setter for a little walk up the road and along a frozen creek, but it was difficult to stand or walk on the glassy surface and the red dog slipped and slithered and I fell twice, hard, once dropping my gun and having it slide away over the ice. Мы очищены стая перепелов под высоким глины банка с поникающими кисти и я убил двух, как они пошли вне поля зрения над верхней части банка. Некоторые из Кови зажгли в деревья, но большинство из них разбросаны в груды кисти и было необходимо перейти на покрытые льдом курганов кисти несколько раз прежде, чем они бы заподлицо. Приходя в то время как вы были готовы непрочно на ледяной, упругая кисть они затрудняли съемки и я убил двух, пропустил пять и начал снова рады нашли Кови недалеко от дома и счастливым, чтобы найти на другой день так много осталось. В доме они сказали, что мальчик отказался позволить любой один прийти в комнату. «Вы не может прийти»,-сказал он. «Вы не должны получить то, что я.» Я подошел к нему и нашел его в точно положении, я оставил его, белоголовый, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрел, у подножия кровати. Я взял его температуру. «Что это?» «Что-то вроде сто», я сказал. Это был один сто и два и четыре десятых. «Было сто два»,-сказал он. «Кто так сказал?» «Доктор.» Я сказал, что «ваша температура это все в порядке». «Это не о чем беспокоиться». «Я не беспокоиться»,-сказал он, «но я не могу держать от мышления». «Не думаю»,-сказал я. «Просто принять его простым.» «Я беру это легко,» он сказал и посмотрел прямо вперед. Очевидно, что он держал в руках туго на себя о чем-то. «Принимать это с водой». «Вы думаете, он будет делать какие-либо блага?» «Конечно, это будет.» Я сел и открыл пират книгу и начала читать, но я мог видеть, что он не следит, поэтому я остановился. «О сколько времени вы думаете, я буду умирать?»-спросил он. «Что?» «О том, как долго он будет прежде чем я умру?» «Вы не собираетесь умереть. Что такое с тобой?» «Ах, да, я. Я слышал его сказать сто два.» «Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ говорить.» «Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчиков сказал мне, что вы не можете жить с сорока четырех градусов. У меня сто два.» Он ждал весь день, начиная с девяти часов утра умереть. «Вы плохой Шатц,»-сказал я. «Бедный старый Шаца. Это как милях и километрах. Вы не собираетесь умереть. Это другой термометр. На что термометр тридцать семь, это нормально. На такого рода это девяносто восемь.» «Вы уверены?» «Абсолютно»,-сказал я. «Это как мили и километра. Вы знаете, как и сколько километров мы делаем когда мы делаем семьдесят миль в машине?» «Да,» сказал он. Но его взгляд у подножия кровати медленно расслабились. Держать на себя расслабленным, наконец и на следующий день он был очень вялый и он плакал очень легко на маленькие вещи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

Он вошел в комнату, чтобы закрыть окна, когда мы были еще в постели, и я увидел, что он выглядел больным. Он дрожал, его лицо было белым, и он медленно, как будто это болело двигаться. "Что случилось, Schatz?" "У меня болит голова." "Вы лучше вернуться в постель." "Нет, я 'м все в порядке. " "Вы ложитесь спать. Увидимся, когда я одет." Но когда я спустился вниз, он был одет, сидя у костра, глядя очень больной и несчастной мальчик девяти лет. Когда я положил руку ему на лоб, я знал, что у него была температура. "Вы идете в постель", сказал я, "ты болен." "Я в порядке", сказал он. При врач пришел он взял Температура мальчика. "Что это такое?" Спросил я его. "сто две." Внизу, доктор осталось три различные лекарства в различных цветных капсул с инструкциями для придания им. Один из них был сбить лихорадку, другой слабительное, третий преодолеть кислотная среда. Микробы гриппа может существовать только в кислой состоянии, пояснил он. Он, казалось, знал все о гриппе и сказал, что не было ничего, чтобы волноваться о том, если лихорадка не поднимается выше сто четыре градуса. Это было светло эпидемия гриппа, и не было никакой опасности, если вы избежать пневмонии. Вернувшись в комнату, я написал температуру мальчика вниз и сделал пометку времени, чтобы дать различные капсулы. "Вы хотите, чтобы я читал тебе? " "Все в порядке. Если вы хотите," сказал мальчик. Его лицо было очень белым и были темные области под глазами. Он лежал еще в постели и, казалось, очень удаленные от того, что происходит. Я читал вслух Говард Пайл Книгу Пираты; но я видел, что он не был после того, что я читал. "Как ты себя чувствуешь, Schatz?" Спросил я его. "То же самое, до сих пор," сказал он. Я сидел у подножия кровати и читать про себя, пока я ждал, чтобы это было время, чтобы дать другую капсулу. Это было бы естественно для него, чтобы спать, но когда я посмотрел он искал у подножия кровати, глядя очень странно. "Почему бы вам не попробовать, чтобы заснуть? Я разбужу тебя на лекарство ». «Я бы предпочел спать." Через некоторое время он сказал мне: «Ты не должен оставаться здесь со мной, папа, если это беспокоит вас." "Это не беспокоит меня. " "Нет, я имею в виду вы не должны остаться, если это будет вас беспокоить." Я думал, что, возможно, он был немного кружилась голова, и, дав ему предписанные капсулы в 11:00 я вышел на некоторое время. Это было яркий, холодный день, земля покрыта мокрым снегом, которые заморожены так, что казалось, будто все голые деревья, кустарники, вырезать кисти и все травы и голая земля была лаком со льдом. Я взял молодого ирландского сеттера для небольшой прогулки до дороги и вдоль замерзшей ручья, но это было трудно стоять или ходить по глади и Red Dog поскальзывался, и я упал в два раза, трудно, как только снижается ружье и положить его соскальзывает по льду. Мы вспыхнул выводок перепелов под высоким глиняным банка с нависающими кисти и я убил двоих, как они вышли из виду поверх банка. Некоторые из стаи горит на деревьях, но большинство из них рассеивается в кисти свай и нужно было прыгать на льду покрытием курганов кисти несколько раз, прежде чем они будут смывать. Выйдя в то время как вы были готовы, пошатываясь на ледяном, пружинистой щетка они сделали сложную съемку, и я убил двоих, пропустил пять, и началось рады, что нашли стаю близко к дому и счастливы там было так много осталось, чтобы найти на другой день , В доме они сказали мальчик отказался, чтобы любой вошел в комнату. "Вы не можете прийти в", сказал он. "Вы не должны получить то, что у меня есть." Я подошел к нему и нашел его точно в положение я оставил его, с белым лицом, но с вершины его щеки покраснели от лихорадки, глядя на месте, как он смотрел, у подножия кровати. Я взял его температуру. "Что это такое?" "Что-то вроде ста," сказал я. Это было сто две и 4/10. "Это было сто два," сказал он. "Кто так сказал?" "Доктор". "Ваше температуры все в порядке," сказал я. "Это ничего, чтобы волноваться о." "Я не волнуюсь," сказал он, "но я не могу удержаться от мыслей." "Не думаю, что" сказал я. "Просто успокойтесь." "Я беру его легко", сказал он и посмотрел прямо вперед. Он, видимо, крепко держа на себе о чем-то. "Возьмите это с водой." "Как вы думаете, он будет делать ничего хорошего?" "Конечно, это будет." Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я видел, что он не следовал, так что я остановился. "О том, что время вы думаете, что я умру?" спросил он. "Что?" "О том, как долго это будет, прежде чем я умереть?" "Вы не собираетесь умирать. Что с тобой?" "О, да, я. Я слышал, как он говорил, сто два. " "Люди не умирают с температурой сто две. Это глупо способ, чтобы поговорить." "Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказали мне, вы не можете жить с сорока четырех градусов . У меня есть сто два. " Он ждал, чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор 9:00 утра. "Бедный Шац," сказал я. "Бедный старый Шац. Это как мили и километра. Вы не собираетесь умирать. Это отличается термометр. На этой термометра тридцать семь нормально. На такого рода, это девяносто восемь." "Вы уверены?" "Абсолютно , "я сказал. "Это как мили и километра. Вы знаете, как, сколько километров мы делаем, когда мы делаем семьдесят миль в машине?" "Ах," сказал он. Но его взгляд, у подножия кровати расслабился медленно. Власть над собой расслабился слишком, наконец, и на следующий день он был очень вялый и он воскликнул очень легко при мелочей, которые не имели значения.

Результаты (русский) 3:

ветровому он пришел в комнату для выключения windows, а мы по-прежнему в кровати и я видел он с интересом ожидает плохое. Он был дрожи, его лицо было белым, и он шел медленно, хотя он Державной иконы для перемещения. ветровому "в чем дело, Алматы?" ветровому "У меня головная боль." ветровому "Вам лучше перейти обратно в кровать." ветровому "нет. Я все." ветровому "сном. Увидимся когда я буду одеваться." ветровому но когда я пришел внизу он был одет,Я сидела на койки и прочитать, чтобы я сам в то время как я ждал его на время для того, чтобы дать другим капсула. Было бы естественным для него перейти в режим ожидания, но когда я видел он ищет на койки, весьма странно. ветровому "Почему бы вам не попытаться перейти в режим ожидания? Я смогу разбудить Вас для медицины." ветровому "Я предпочитаю не отключаться." ветровому после того, как он сказал мне,Сидя в результате пожара, глядя на побывку и несчастной мальчика в течение девяти лет. Когда я руку на лоб я знал, что он был жар. ветровому "Вы можете перейти до кровати," Я сказал: "Вы больных." ветровому "Я все права," он говорит. ветровому когда врач пришел он принял мальчика температура. ветровому "Что это?" Я спросил, не. ветровому "Сто два." ветровому внизуВрач левой три различных лекарств в различные цвета капсулы с инструкции для предоставления им. Один из них был для лихорадки, другой в purgative, третий для преодоления кислоты состоянии. Бактерии гриппа могут существовать, только в кислотной среде состояние, он объяснил.Как представляется, он знает все о грипп и говорит, что ничего не нужно беспокоиться о если лихорадка не выше сто четыре градуса. Это был свет эпидемии гриппа и нет опасности если вы избегать пневмонии.


Назад в комнате я написал мальчик понижения температуры и сделал к сведению времени для различных капсулы. ветровому "Хотите ли вы мне читать?" ветровому "все права.Если вы хотите, - сказал мальчик. Его лицо было очень белый и в темных областях под его глаза. Он по-прежнему в кровати и, по-видимому весьма далека от той, что была. ветровому Я вслух от Ховард склонах используйте специальные стойки в книге "пиратов; но я мог бы см. Он не в I чтении. ветровому "Как вы чувствуете себя, Алматы?" Я спросил, не. ветровому "только что то же, до сих пор," он говорит. На прошлой неделеЯ сидела на койки и прочитать, чтобы я сам в то время как я ждал его на время для того, чтобы дать другим капсула. Было бы естественным для него перейти в режим ожидания, но когда я видел он ищет на койки, весьма странно. ветровому "Почему бы вам не попытаться перейти в режим ожидания? Я смогу разбудить Вас для медицины." ветровому "Я предпочитаю не отключаться." ветровому после того, как он сказал мне,На землю, с слякотью, заморожены, с тем, что Комитет, по-видимому, если все в баре деревьев, кустов, щетки и все на траве и на голой земле было лакированных с лед. Я молодых ирландских ударного действия для отель расположен на дороге и вместе с замороженным-крик, но трудно стоять или ходить по поверхности аспирантов и красная собака была перенесена и изнемогши от солнечного зноя и я упал вдвое, жесткий,"Вы можете здесь на меня, папа, если он скажет вам." ветровому "меня это не волнует." ветровому "Нет, я не означает, что вы не остановиться, если это, конечно, волнует вас." ветровому я думаю, что возможно, он был творческий потенциал и после предоставления ему предписано капсулы на одиннадцать часов я пошел. ветровому это был яркий, холодный день,