it was too late to alter. If I were

it was too late to alter. If I were going to scratch that out, I had better tear the whole letter up.
“Which scarf do you like best?” Phuong asked. “I love the yellow.”
“Yes. The yellow. Go down to the hotel and post this letter for me.”
She looked at the address. “I could take it to the Legation. It would save a stamp.”
“I would rather you posted it.”
Then I lay back and in the relaxation of the opium I thought, “At least she won’t leave me
now before I go, and perhaps, somehow, tomorrow, after a few more pipes, I shall think of a way
to remain.”
2
Ordinary life goes on—that has saved many a man’s reason. Just as in an air-raid it proved
impossible to be frightened all the time, so under the bombardment of routine jobs, of chance
encounters, of impersonal anxieties, one lost for hours together the personal fear. The thoughts of
the coming April, of leaving Indo-China, of the hazy future without Phuong, were affected by the
day’s telegrams, the bulletins of the Vietnam Press, and by the illness of my assistant, an Indian
called Dominguez (bis family had come from Goa by way of Bombay) who had attended in my
place the less important Press Conferences, kept a sensitive ear open to the tones of gossip and
rumour, and took my messages to the cable-offices and the censorship. With the help of Indian
traders, particularly in the north, in Haiphong, Nam Dinh and Hanoi, he ran his own personal
Intelligence Service for my benefit, and I think he knew more accurately than the French High
Command the location of Vietminh battalions within the Tonkin delta.
And because we never used our information except when it became news, and never passed
any reports to the French intelligence, he had the trust and the friendship of several Vietminh
agents hidden in Saigon-Cholon. The fact that “he was an Asiatic, in spite of his name,
unquestionably helped.
I was fond of Dominguez. Where other men carry their pride like a skin-disease on the
surface, sensitive to the least touch, his pride was deeply hidden, and reduced to the smallest
proportion possible, I think, for any human being. All that you encountered in daily contact with
him was gentleness and humility and an absolute love of truth: you would have had to be married
to him to discover the pride. Perhaps truth and humility go together; so many lies come from our
pride—in my profession a reporter’s pride, the desire to file a better story than the other man’s, and
it was Dominguez who helped me not to care—to withstand all those telegrams from home asking
why I had not covered so and so’s story or the report of someone else which I knew to be untrue.
Now that he was ill I realized how much I owed him—why, he would even see that my oar
was full of petrol, and yet never once, with a phrase or a look, had he encroached on my private
life. I believe he was a Roman Catholic, but I had no evidence for it beyond his name and the place
of his origin -for all I knew from his conversation, he might have worshipped Krishna or gone on
annual pilgrimages, pricked by a wire frame, to the Batu Caves. Now his illness came like a mercy,
reprieving me from the treadmill of private anxiety. It was I now who had to attend the wearisome
Press Conferences and hobble to my table at the Continental for a gossip with my colleagues; but I
was less capable than Dominguez of telling truth from falsehood, and so I formed the habit of
calling in on him in the evenings to discuss what I had heard. Sometimes one of his Indian friends
was there, sitting beside the narrow iron bed in the lodgings Dominguez shared in one of the
meaner streets off the Boulevard Galliйni. He would sit up straight in his bed with his feet tucked
under him so that you had less the impression of visiting a sick man than of being received by a
rajah or a priest. Sometimes when his fever was bad his face ran with sweat, but he never lost the
clarity of his thought. It was as though his illness were happening to another person’s body. His
landlady kept a jug of fresh lime by his side, but I never saw him take a drink -perhaps that would
have been to admit that it was his own thirst, and his own body which suffered.
Of all the days that I visited him I remember one in particular. I had given up asking him how
he was for fear that the question sounded like a reproach, and it was always he who inquired with
great anxiety about my health and apologized for the stairs I had to climb. Then he said, “I would
like you to meet a friend of mine. He has a story you should listen to.”
“Yes.”
“I have his name written down because I know you find it difficult to remember Chinese
names. We must not use it, of course. He has a warehouse on the Quai Mytho for junk metal.”
“Important?”
“It might be.”
“Can you give me an idea?”
“I would rather you heard from him. There is something strange, but I don’t understand it.”
The sweat was pouring down his face, but he just let it run as though the drops were alive and
sacred—there was that much of the Hindu in him, he would never have endangered the life of a
fly. He said, “How much do you know of your friend Pyle?”
“Not very much. Our tracks cross, that’s all. I haven’t seen him since Tanyin.”
“What job does he do?”
“Economic Mission, but that covers a multitude of sins. I think he’s interested in homeindustries—
I suppose with an American business tie-up. I don’t like the way they keep the French
fighting and cut out their business at the same time.”
“I heard him talking the other day at a party the Legation was giving to visiting Congressmen.
They had put him on to brief them.”
“God help Congress,” I said, “he hasn’t been in the country six months.”
“He was talking about the old colonial powers—England and France, and how you two
couldn’t expect to win the confidence of the Asiatics. That was where America came in now with
clean hands.”
“Hawaii, Puerto Rico,” I said, “New Mexico.”
“Then someone asked him some stock question about the chances of the Government here
ever beating the Vietminh and he said a Third Force could do it. There was always a Third Force
to be found free from Communism and the taint of colonialism—national democracy he called it;
you only had to find a leader and keep him safe from the old colonial powers.”
“It’s all in York Harding,” I said. “He had read it before he came out here. He talked about it
his first week and he’s learned nothing.”
“He may have found his leader,” Dominguez said.
“Would it matter?”
“I don’t know. I don’t know what he does. But go and talk to my friend on the Quai Mytho.”
I went home to leave a note for Phuong in the rue Catinat and then drove down past the port
as the sun set. The tables and chairs were out on the quai beside the steamers and the grey naval
boats, and the little portable kitchens burned and bubbled. In the Boulevard de la Somme the
hairdressers were busy under the trees and the fortune-tellers squatted against the walls with their
soiled packs of cards. In Cholon you were in a different city where work seemed to be just
beginning rather than petering out with the daylight. It was like driving into a pantomime set: the
long vertical Chinese signs and the bright lights and the crowd of extras led you into the wings,
where everything was suddenly so much darker and quieter. One such wing took me down again to
the quai and a huddle of sampans, where the warehouses yawned in the shadow and no one was
about.
I found the place with difficulty and almost by accident, the godown gates were open, and I
could see the strange Picasso shapes of the junk-pile by the light of an old lamp: bedsteads,
bathtubs, ashcans, the bonnets of cars, stripes of old colour where the light hit. I walked down a
narrow track carved in the iron quarry and called out for Mr Chou, but there was no reply. At the
end of the godown a stair led up to what I supposed might be Mr Chou’s house—I had apparently
been directed to the back door, and I supposed that Dominguez had his reasons. Even the staircase
was lined with junk, pieces of scrap-iron which might come in useful one day in this jackdaw’s
nest of a house. There was one big room on the landing and a whole family sat and lay about in it
with the effect of a camp which might be struck at any moment. Small tea-cups stood about
everywhere and there were lots of cardboard boxes full of unidentifiable objects and fibre suitcases
ready strapped; there was an old lady sitting on a big bed, two boys and two girls, a baby crawling

Результаты (русский) 1:

Это было слишком поздно, чтобы изменить. Если я собирался скретч это, я лучше разрывать весь письмо.«Какой шарф вам нравится лучше?» Фуонг спросил. «Я люблю желтый».«Да. Желтый. Спуститься в отель и после это письмо для меня».Она посмотрела на адрес. «Я мог принять его в миссию. Это позволит сэкономить штамп».«Я бы скорее вы разместил его.»Затем я лег на спину и релаксации опиума, я думал, "по крайней мере она не оставит меняТеперь прежде чем я иду, и возможно, то, завтра, после несколько больше трубы, я буду думать о путичтобы оставаться».2Обычная жизнь идет на — что спасло многие причины человек. Просто как рейдом воздуха оказалосьневозможно быть испугались все время, поэтому под бомбардировки рутину рабочих мест, шансвстречи, безличный тревоги, один потеряли часов вместе личный страх. МыслиПриход апреля, оставив Индо-Китая, туманное будущее без Phuong, пострадали отДень телеграммы, бюллетени, Пресс Вьетнам и болезни моего помощника, индийскийназывается Домингес (бис семьи пришли из Гоа путем Бомбей), который принимал участие в моейместо менее важные пресс-конференции, открытыми чувствительных ухо к тонам сплетни имолвы и взял мои сообщения в кабель офисы и цензуры. С помощью Индийскоготрейдеры, особенно на севере, в Хайфон, Намдине и Ханой, он побежал его собственные личныеРазведывательной службы для моего же блага и я думаю, что он знал более точно, чем французский высокийКоманда расположения батальонов Vietminh в дельте Tonkin.И потому, что мы никогда не использовали нашу информацию, за исключением тех случаев, когда он стал Новости и никогда не передаетсялюбые доклады французской разведки, он имел доверие и дружбу нескольких Vietminhагенты, скрытые в Сайгоне-Чолон. Тот факт, что «он был Asiatic, несмотря на его имя,несомненно помог.Я увлекался Домингес. Где другие мужчины носить их гордость как заболевание кожиповерхности, чувствительных к касанию наименее, его гордость была глубоко скрытые и сокращение для самых маленькихпропорции можно, я думаю, для любого человека. Все, что вы столкнулись в ежедневный контакт сему было кротости и смирения и абсолютной любви истины: вам пришлось бы выйти замужк нему, чтобы обнаружить гордость. Возможно истины и смирение идут вместе; так много лжи приходят от нашихгордость — в моей профессии репортера гордость, желание подать лучше, чем другие мужчины, история иЭто было Домингес, который помог мне не заботиться, — чтобы выдержать все эти телеграммы от дома просятПочему я не был охвачен таким образом и поэтому рассказ или доклад кого-то другого, который я знал, не соответствует действительности.Теперь, когда он был болен, я понял, как много я должен был ему — почему, он даже хотел бы видеть, что мой веслобыл полон бензина, и еще никогда не один раз, с фразы или посмотреть, был он посягает на мой частныйжизни. Я считаю, он был католиком, но я имел никаких доказательств для его за пределы его имя и местоего происхождения-для всех я знал из его разговора, он может поклонялся Кришне или пошли наежегодного паломничества, кололи каркас, в Batu Caves. Теперь его болезнь пришла, как милосердие,reprieving меня от беговой дорожке частных тревоги. Это был я теперь кто должен был присутствовать изнурительнымПресс-конференций и хромать на моем столе на континентальном для сплетни с моими коллегами; но ябыл менее способными, чем Домингес рассказывать правду от лжи, и поэтому я формируется привычкавызов на него по вечерам, чтобы обсудить то, что я слышал. Иногда один из его индийских друзейбыл там, сидя рядом с узкая железная кровать в жилье Домингес совместно в одном иззлее улицы от Бульвар Galliйni. Он будет сидеть прямо в постели с его ноги скрываютсяпод его так, что у вас меньше впечатление от посещения больной человек чем получаемоеРаджа или священника. Иногда когда его лихорадка было плохо его лицо побежал от пота, но он никогда не терялясность его мысли. Это было, как будто его болезни происходит в тело другого человека. ЕгоХозяйка держал кувшин свежего лайма на его стороне, но я никогда не видел его выпить-возможно это будетбыли признать, что это был его собственный жажда и его собственное тело, который пострадал.Всех дней, которые я посетил его я помню один в частности. Я дал вверх прося его какОн был для страха что вопрос звучал как упрек, и он всегда был он, кто интересуется сбольшое беспокойство о моем здоровье и извинился для лестниц, мне пришлось подняться. Тогда он сказал: «я быкак вы встретиться с моим другом. Он имеет историю, которую вы должны слушать.»«Да».«У меня есть его имя написано, потому что я знаю, что вы найдете его трудно запомнить китайскийимена. Мы не должны использовать его, конечно. Он имеет склад на Quai Mytho для нежелательной металла.»«Важные»?«Это может быть.»«Вы можете дать мне идея?»«Я бы скорее, вы слышали от него. Есть что-то странное, но я не понимаю.»Потом льет его лицо, но он просто дайте ему поработать как будто капли были живы иСвященный — был что много индусов в него, он бы никогда не ставят под угрозу жизньлетите. Он сказал, «как много вы знаете вашего друга Пайл?»«Не очень много. Наши треки крест, вот и все. Я не видел его с Tanyin.»«Какую работу он делает?»«Экономическая миссия, но которая покрывает множество грехов. Я думаю, что он заинтересован в homeindustries —Я полагаю, с американской бизнес путы. Не нравится, как они держат французскийбоевые действия и вырезать их бизнес в то же время». «Я слышал, он разговаривает на другой день на вечеринке посольского давал для посещения конгрессменов.Они положили его проинформировать их.»«Бог поможет Конгресса,» я сказал, «он не был в этой стране шесть месяцев.»«Он говорил о старых колониальных держав — Англии и Франции и как вам дване мог ожидать, чтобы завоевать доверие Азиатки. Это было, когда Америка пришла в настоящее время счистые руки.»«Гавайи, Пуэрто-Рико,» я сказал, «Нью-Мексико.»«Тогда кто-то спросил его некоторых фондовых вопрос о шансы правительства здеськогда-нибудь избиение Vietminh и он сказал, что третья сила может сделать это. Всегда существует третья силачтобы найти свободной от коммунизма и зараза колониализма — национальной демократии, он назвал его;Вы только должны были найти лидера и держать его в безопасности от старых колониальных держав.»«Это все в Йорк Хардинг»,-сказал я. «Он читал его, прежде чем он вышел из здесь. Он говорил об этомего первой недели и он узнал ничего.»«Он может нашли его лидер,» говорит Домингес.«Будет ли это дело?»«Я не знаю. Я не знаю, что он делает. Но пойти и поговорить с моим другом о Quai Mytho.»Я пошел домой к оставить записку для Phuong на улице Catinat и затем поехал вниз мимо портакак за закатом солнца. Столы и стулья были на набережной рядом с пароходов и серый военно-морскойлодки и маленький портативный кухни сожгли и кипела. В регионе Somme Бульвар-де-лаПарикмахеры были заняты под деревьями и гадалкам присел против стены с ихиспачканные пакеты карт. В Чолон вы были в другом городе, где работа, по-видимому, быть простоНачало вместо того, чтобы Петеринг с дневным светом. Это было как вождение в набор пантомимы:длинной вертикальной китайские знаки и яркие огни и толпа экстра привело вас в крылья,где все было внезапно намного темнее и тише. Один из таких крыло взял меня снованабережной и ютятся сампаны, где склады зевнул в тени, и никто не было.Я нашел место, с трудом и почти случайно, godown ворота были открытым и ямог видеть странные формы Пикассо нежелательной-сваи в свете старая лампа: кровати,ванны, ashcans, Капоты автомобилей, полосы старого цвета, где свет ударил. Я шел внизузкой колеи выдолблены в карьер железа и призвали г-н Чжоу, но не было никакого ответа. Вконец godown, лестница вела в то, что я должен бы г-н Чжоу дом — я был по-видимомубыло направлено на задней двери, и я должен, что Домингес были его причины. Даже по лестницестояли с нежелательной, кусков металлолома, который может пригодиться в полезные один день в этом галкагнездо дома. Там была одна большая комната на лестничной площадке и целая семья сидел и заложить в немс эффектом лагерь, который может быть поражено в любой момент. Небольшие чашки чая, стоял овезде и там было много картонные коробки полный Волокна чемодана и неидентифицированные объектыготовые привязали; Существует старая леди, сидя на большой кровати, два мальчика и две девочки, ребенка ползать

Результаты (русский) 2:

это было слишком поздно, чтобы изменить. Если бы я собирался поцарапать, что, я лучше рвать всю письмо вверх.
На вопрос "Что шарф вам больше всего нравится?" Фуонг. "Я люблю желтый."
"Да. Желтый. Перейти к отелю и после этого письма для меня.
"Она посмотрела на адрес. "Я мог бы взять его в миссии. Это позволит сэкономить печать.
"" Я бы предпочел, чтобы вы разместили ее.
"Тогда я лег на спину и в релаксации опиума я думал," По крайней мере, она не оставит меня
в настоящее время, прежде чем я идти, и, возможно, каким-то образом, завтра после еще ​​нескольких труб, я буду думать о
пути, чтобы остаться.
"2
Обычная жизнь продолжается, что-спас много причин человека. Так же, как в воздушный налет это оказалось
невозможно бояться все время, так что при бомбардировке рутинных рабочих мест, из случайных
встреч, безличных тревог, один потерял в течение нескольких часов вместе ничего страх. Мысли
о предстоящем апреле, оставить Индокитай, в туманном будущем без Фуонг, были затронуты
телеграмм дня, бюллетенях во Вьетнаме Press, и болезни моего помощника, индийский
называется Домингес (бис семья была приходят из Гоа путем Бомбее), который присутствовал в моей
месте менее важные пресс-конференции, держится в чуткое ухо открыты для тонов сплетен и
слухов, и взял мои сообщения в кабельных офисов и цензуры. С помощью индийских
торговцев, особенно на севере, в Хайфон, Намдинь и Ханое, он провел личный
Intelligence Service для моей пользы, и я думаю, что он более точно знал, чем французский Верховного
командования расположение Вьетминь батальонов в пределах Тонкин дельта.
И потому, что мы никогда не использовали нашу информацию исключением случаев, когда это не стало новостью, и не передается
никаких сообщений на французской разведки, он имел доверие и дружбу нескольких Вьетминь
агентов, скрытых в Сайгон-Cholon. Тот факт, что "он был азиатский, несмотря на его название,
несомненно, помог.
Я любил Домингеса. Там, где другие люди несут свою гордость, как скин-заболевания на
поверхности, чувствительной к наименьшим ощупь, его гордость была глубоко скрыта, и сводится к наименьшему
возможному, думаю, пропорционально для любого человека. Все, что вы столкнулись в ежедневном контакте с
ним был кротость и смирение и абсолютная любовь к истине: вы должны были бы быть замужем
его, чтобы обнаружить гордость. Возможно, правда и смирение идут вместе; так много лжи из нашей
гордости в моей профессии гордость репортера, желание подать лучшую историю, чем другой человек, и
это было Домингес, который помог мне, чтобы не заботиться, чтобы выдержать все эти телеграммы из дома с
просьбой, почему я не покрыты так и так ИСТОРИЯ или доклад кого-то еще, что я знал, что не соответствует действительности.
Теперь, когда он был болен, я понял, как сильно я должен был ему-почему, он бы даже видеть, что моя весло
был полон бензина, а еще ни разу не, с фразой или выражением, если бы он посягнул на мою личную
жизнь. Я верю, что он был католиком, но у меня не было никаких доказательств его за пределы его имя и место
его происхождения -для все, что я знал из его разговора, он, возможно, поклонялись Кришне или пошли на
ежегодных паломничеств, кололи проволочной рамке, в пещеры Бату. Теперь его болезнь пришла как милости,
reprieving меня к беговой дорожке частной тревоги. Это было теперь я, кто должен был присутствовать на утомительные
пресс-конференции и ковылять к моему столу в Continental для сплетен с коллегами; но я
был менее способными, чем Домингес рассказывания правду от лжи, и поэтому я выработалась привычка
называть к нему в вечернее время, чтобы обсудить то, что я слышал. Иногда один из его индийских друзей
там, сидя рядом с узкой железной кровати в квартире Домингес совместно в одном из
злее улицах от бульвара Galliйni. Он будет сидеть прямо в постели с ноги засунул
под него так, чтобы у вас было меньше впечатление от посещения больного, чем быть получены с помощью
раджи или священника. Иногда, когда лихорадка плохо его лицо побежал от пота, но он никогда не терял
ясности его мысли. Это было, как будто его болезнь происходило с телом другого человека. Его
хозяйка держала кувшин свежего лайма его стороны, но я никогда не видел его выпить -Возможно, что бы
уже были признать, что это была его собственная жажда, и его собственное тело, которое пострадал.
Из всех дней, которые я посетил его Я помню, один в частности. Я отказался просить его, как
он был из-за страха, что вопрос прозвучал как упрек, и это всегда было тот, кто спрашивает с
большой тревогой о своем здоровье и извинился за лестницы, я должен был подняться. Затем он сказал: "Я бы
хотел, чтобы вы встретиться с моим другом. Он имеет историю, которую вы должны слушать.
"" Да.
"" У меня есть его имя записано, потому что я знаю, вам трудно запомнить китайские
имена. Мы не должны использовать его, конечно. Он имеет склад на набережной МиХто для нежелательной металла.
"" Важно
"?" Это может быть.
"" Можете ли вы дать мне идею?
"" Я бы предпочел, чтобы вы услышали от него. Существует что-то странное, но я не понимаю.
"Пот лил его лицо, но он просто дайте ему поработать, как будто капли были живы и
священные было, что большая часть индуистской в него, он никогда бы не поставили под угрозу жизнь
лету. Он сказал: "Как много вы знаете вашего друга Pyle?"
"Не очень много. Наши пересечь треков, вот и все. Я не видел его с тех пор Tanyin.
"" Какую работу он делает?
"" Экономическая миссия, но покрывает множество грехов. Я думаю, что он заинтересован в homeindustries-
Я полагаю, с американской бизнес-путы. Я не нравится, как они держат французскую
борьбу и вырезать свой ​​бизнес в то же время.
"" Я слышал, как он говорил на днях на вечеринке миссия давала посещением конгрессменов.
Они посадили его на, чтобы проинформировать их
"." Боже, помоги конгресс, "сказал я," он не был в стране шесть месяцев.
"" Он говорил о старых колониальных держав-Англии и Франции, и как вы двое
не могли рассчитывать на победу доверие из азиатов. Это было где Америка пришла в настоящее время с
чистыми руками.
"" Гавайи, Пуэрто-Рико, "я сказал," Нью-Мексико
"." Потом кто-то задал ему несколько акций вопрос о шансах правительства здесь
когда-либо бить Вьетминь и он сказал Третья сила может сделать это. Был всегда Третья сила
можно найти свободный от коммунизма и зараза колониализма-национальной демократии он назвал его;
вы только должны были найти лидера и держать его в безопасности от старых колониальных держав
"." Это все в Йорке Хардинг, " Я сказал. "Он читал его прежде, чем он приехал сюда. Он говорил об этом
его первая неделя, и он не узнал ничего.
"" Он, возможно, нашли своего лидера, "сказал
Домингес." Будет ли это имеет значение?
"" Я не знаю. Я не знаю, что он делает. Но пойти и поговорить с моим другом на набережной МиХто.
"Я пошел домой, чтобы оставить записку для Фуонг на улице Catinat, а затем поехал мимо порта
в качестве набора солнца. Столы и стулья были на набережной рядом с пароходов и серых морских
судов, и маленькие переносные кухни сожженных и ыми. В Бульвар-де-ла-Сомме в
парикмахеры были заняты под деревьями и гадалок присел против стены с их
грязные пакеты карт. В Cholon вы были в другом городе, где работа, казалось, только
начала, а не petering с дневным светом. Это было как вождение в набор пантомимы: при
длинные вертикальные китайские знаки и яркие огни и толпа статистов привело вас в крылья,
где все было так неожиданно гораздо темнее и тише. Одним из таких крыло взял меня снова
набережной и кучки сампанов, где склады зевнул в тени, и никто не был
о.
Я нашел место с трудом и почти случайно, в Godown ворота были открыты, и я
мог видеть странные Picasso формы нежелательной-кучи в свете старой лампы: каркасы,
ванны, ashcans, повязки автомобилей, полосы старого цвета, где свет хит. Я шел вниз
узкий трек, вырезанные в черной карьера и позвал мистера Чоу, но не было никакого ответа. В
конце Godown лестница привела до того, что я должен бы г-Чоу дом-я, по-видимому
были направлены на задней двери, и я предположил, что Домингес были свои причины. Даже лестница
была выровнена с мусором, куски металлолома, которые могли бы пригодиться один день в этой галки в
гнезде дома. Был один большой зал на посадку и вся семья сидела и лежали в нем
с эффектом лагере, которые могли бы быть поражен в любой момент. Маленькие чайные чашки стояли
повсюду, и там было много картонных коробок, полных неидентифицируемых объектов и волоконно чемоданы
готовы привязали; было старушка, сидя на большой кровати, два мальчика и две девочки, ребенок ползет

Результаты (русский) 3:

слишком поздно изменить.если я собирался с нуля, то я лучше оторвать все письма.
", в котором шарф тебе нравится больше?"фуонг спросил."я люблю желтое."
", да.желтый.пойти в отель и после этого письма для меня. "", она посмотрела на адрес."я мог бы взять его на миссии.это может спасти печать. "
" я бы предпочел, чтобы вы выложили ".
тогда я лежал и ослабление опия, и я подумал, "по крайней мере, она не оставит меня
сейчас, прежде чем я уйду, и, возможно, каким - то образом, завтра, после того, как несколько труб, я должен придумать способ
продолжать".
2
очередной жизнь продолжается, что спасло многие разум человека.так же, как и в авианалет оказалось
не бояться все время, так что под обстрел рутинный характер, случайно.встречи, безликие тревоги, одна потеряла несколько часов вместе личный страх.мысли: предстоящий апрель, из индокитая, из туманное будущее без фуонг, были затронуты
день телеграммы, бюллетени вьетнамской пресс - и болезни моего помощника, индийский
назвал домингес (бис - семья приехала из гоа через бомбей), которые участвовали в в моей.место менее важными пресс - конференций, держал тонкий слух, открытых для тонн сплетни и слухи ", взял за сообщения кабель отделений и цензуры.с помощью индийских
трейдеров, особенно на севере, в хайфон, намдинь и ханой, он пробежал свой собственный
разведывательной службы для меня, и я думаю, он знал, что более точно, чем французы высокий.команда, где вьетмингом батальонов в тонкинском дельта.
и потому, что мы никогда не использовали наши информацию, за исключением случаев, когда это стало новостью, и никогда не передаются
любые доклады для французской разведки, у него доверие и дружбу несколько вьетмингом
агентов, скрытые в сайгоне коллоне.тот факт, что "он был азиатский, несмотря на его имя,
несомненно помог.
я увлекался домингес.в тех случаях, когда другие люди несут свою гордость, как болезни кожи на
поверхности, чувствительных к наименее Touch, его гордость глубоко скрыты, и сокращение до мельчайших
доля возможных, я думаю, для любого человека.все, что вы столкнулись в ежедневном контакте с
его нежности и смирения и абсолютная любовь истины: вы должны были пожениться
ему для гордости.возможно, истина и смирением, пойдем вместе; так много лжи пришли из нашего
гордость моя профессия репортер гордости, желание подать лучшую историю, чем другой человек, и
было домингес, которые помогли мне не заботиться, чтобы выдержать все эти телеграммы из дома с просьбой: почему я не распространяется, так и так история доклада или кого - то еще, я знал, что не соответствует истине.
теперь, когда он болел, я понял, как сильно я задолжал ему, почему, он даже видеть, что мое весло
было полно бензина, и еще ни разу не с фразой или посмотрите, как он посягнул на мою частную жизнь ".я считаю, что он был католик, но не для того, чтобы его за его имя и место
его происхождения - все, что я знал из разговора, может он поклонялся кришны или нет на
ежегодное паломничество, повернула на контуры, к бату пещеры.теперь его болезнь пришла, как милосердие,
reprieving меня от беговой дорожке частной тревоги.это я сейчас, посещать изнурительного
пресс - конференций и так на мой стол на континентальном на сплетни с моими коллегами; но я
был менее способны, чем домингес рассказал правду от лжи, и я лег в привычку.звоню ему в вечернее время обсуждать то, что я слышал.иногда его индийские друзья
был там, сидя рядом с узкой железной кровати в помещениях домингес поделился в одном из
злее улицы от бульвара галли и ни.он будет сидеть прямо в постели ноги прикрывала
под него, так что вы не менее впечатление навестить больного человека, чем быть полученная
раджа или священник.иногда, когда его температура была плохо его лицо сбежал с потом, но он никогда не терял
ясность мысли.это было, как будто его болезни происходит в тело другого человека.его
хозяйка постоянно кувшин свежего лайма на его стороне, но я никогда не видел его выпить - пожалуй, это
были признать, что это был его жажда, и собственного тела, которые страдали.
все дни, что я посещал его я помню одно, в частности.я перестал задавать ему, как
он, опасаясь, что вопрос звучит как упрек, и он всегда был тот, кто интересуется с
огромное беспокойство о моем здоровье, и принес извинения за лестницей, мне пришлось подняться.он сказал, "я бы
хотел, чтобы вы познакомились с моим другом.у него есть история, которую ты должна слушать ".

" да "."я его имя записано, потому что я знаю, что тебе трудно вспомнить китайский
имена.мы не должны использовать это, конечно.он имеет склад на Quai mytho утиль металл. "
" важно?"
" может быть ".
", вы можете дать мне идея?"
", я бы, скорее, вы его слышали.есть что - то странное, но я не понимаю. -
пот пошел вниз, его лицо,но он просто запустите как будто капли были живы и
святых был настолько индусов в его, он бы никогда не поставил под угрозу жизни а
летать.он сказал: "сколько ты знаешь своего друга куча?"
" не очень много.наши следы креста, вот и все.я не видел его с тех пор, как tanyin. "
", какую работу он делает?"
" экономической миссии, однако, которая охватывает множество грехов.я думаю, он заинтересован в homeindustries -
я полагаю, с американского бизнеса, галстук.мне не нравится, как они держат французской
боев и вырезать их бизнес в то же время ":" я слышал, как он говорил на днях в сторону посольства давал выездных конгрессменов.
они поставили его на проинформировать их. "
" боже, помоги конгресса ", - сказала я, -" он не был в стране на шесть месяцев."
" он говорил о старых колониальных держав англии и франции, и, как вы двое
не мог рассчитывать на доверие современную.это было, когда америка пришла сейчас с "чистые руки"
"гавайи, пуэрто - рико," я сказал, "нью мексико."
", потом кто - то задал ему вопрос о некоторых акций шансы правительство здесь
никогда бить вьетнамцев, и он сказал, что третья сила могла бы это сделать.всегда существует третья сила ", можно найти в свободной от коммунизма и любые проявления колониализма национальной демократии, он назвал его;
тебя только найти лидера и защитить его от старой колониальной державы."
"все в йорке хардинг", сказал я."он прочитал это до того, как он пришел сюда.он говорил об этом
его первой недели и он ничему не научился. "
", возможно, он уже нашел своего лидера"домингес говорит.
", это имеет значение?"
", я не знаю.я не знаю, что он делает.но пойти и поговорить с моим другом на Quai mytho.
я ходил домой, чтобы оставить записку для фуонг на улице катина, а потом поехал в прошлом порт
как солнце.столы и стулья, были на Quai у пароварки, и серый военно - морской
лодки, и маленьких переносных кухни и сожгли bubbled.в boulevard de la сомма
парикмахеры были заняты под деревьями и гадалок присел на корточки, против стены с
грязные пачек карточек.в коллоне, вы были в другом городе, где работа, похоже, просто
начало, а не petering при дневном свете.это было похоже на вождение в пантомиме:
длинные вертикальные китайские знаки и яркий свет и толпа статистов привела тебя в крылья,
, когда всё было неожиданно много темных и тише.один из таких крыло взял меня снова
le Quai и and sampans, где склады зевнул в тени, и никто не
.
я нашла место, с трудом и почти случайно, godown ворота были открыты, и я.могли видеть странные пикассо фигуры на свалке в свете старый фонарь: bedsteads,
ванны, ashcans, капотов автомобилей, полосы старой кожи, где солнце ударило.я шел в узкие дорожки, высеченный в железо: карьера и призвал к мистеру шу, но ответа не последовало.в сша в конце этого godown лестница привели к тому, что я должен был, может быть, мистер шу, это house-i явно
были направлены к задней двери, и я подумал, что домингес были свои причины.даже лестница
был облицован хлам, кусками железа, которые могут пригодиться в один день в этом галка -
гнездо дом.там была одна большая комната на посадку и всей семьей сидели и лежали в это
с эффектом от лагеря, которые могли бы быть удар в любой момент.маленьких бокалах стоял около
во всем мире, и там было много картонных коробок, полный неизвестные предметы и волокна чемоданы
готов привязали; там старушка сидит на большой кровати, двое мальчиков и две девочки, ребенок ползает.