You can't come in," he said. "You m

You can't come in," he said. "You mustn't get what I have."
I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.
I took his temperature.
"What is it?"
"Something like a hundred," I said. It was one hundred and two and four tenths.
"It was a hundred and two," he said.
"Who said so?"
"The doctor."
"Your temperature is all right," I said. "It's nothing to worry about."
"I don't worry," he said, "but I can't keep from thinking."
"Don't think," I said. "Just take it easy."
"I'm taking it easy," he said and looked straightahead. He was evidently holding tight onto himself about something.
"Take this with water."
"Do you think it will do any good?"
"Of course it will."
I sat down and opened the Pirate book and commenced to read, but I could see he was not following, so I stopped.
"About what time do you think I'm going to die?" he asked.
"What?"
"About how long will it be before I die?"
"You aren't going to die. What's the matter with you?"
"Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two."
"People don't die with a fever of one hundred and two. That's a silly way to talk."
"I know they do. At school in France the boys told me you can't live with forty-four degrees. I've got a hundred and two."
He had been waiting to die all day, ever since nine o'clock in the morning.
"You poor Schatz," I said. "Poor old Schatz. It's like miles and kilometres. You aren't going to die. That's a different thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it's ninety-eight."
"Are you sure?"
"Absolutely," I said. "It's like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?"
"Oh," he said.
But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

Вы не можете войти,»,-сказал он. «Вы не должны получить, что». Я подошел к нему и нашел его именно позиция, которую я оставил его, белоголовый, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрел, у подножия кровати. Я взял его температуру. «Что это?» «Что-то вроде сто,» я сказал. Это был один сто и два и четыре десятых. «Это было сто два»,-сказал он. «Кто так сказал?» «Доктор». «Ваша температура все права», я сказал. «Это не беспокоиться». «Я не волнуйтесь»,-сказал он, «но я не могу удержаться от мышления». «Не думаю»,-сказал я. «Просто принять его простым.» «Я принимаю его легко,» он сказал и посмотрел straightahead. Он явно держит туго на себя о чем-то. «Возьмите это с водой». «Как вы думаете, что он будет делать ничего хорошего?» «Конечно, это будет». Я сел и открыл книгу пирата и начал читать, но я мог видеть, что он не следит, поэтому я остановился. «О сколько времени вы думаете, я хочу умереть?»-спросил он. «Что?» «О том, как долго это будет прежде, чем я умереть?» «Вы не собираетесь умирать. Что это с вами?» «О, да, я. Я слышал он сказал сто два.» «Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ говорить». «Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказал мне, что вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня сто два.» Он ждал умирать весь день, с 9 часов утра. «Вы бедный Шац,» сказал я. «Бедные старые Schatz. Это как мили и километров. Вы не собираетесь умирать. Это другой термометр. На этот термометр тридцать семь является нормальным. На такого рода это девяносто восемь». «Вы уверены?» «Абсолютно», сказал я. «Это как мили и километра. Вы знаете, как и сколько километров мы делаем когда мы делаем 70 миль в автомобиле?» «О,» сказал он. Но его взгляд, у подножия кровати расслабленной медленно. Держать за себя расслабленным, наконец и на следующий день он был очень вяло и воскликнул он очень легко на мелочи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

Вы не можете войти, "сказал он." Вы не должны получить то , что у меня есть. "
Я подошел к нему и нашел его в точно положении я оставил его, с белым лицом, но с вершины его щеки продувают лихорадкой, глядя по- прежнему, как он смотрел, у подножия кровати.
Я взял его температуру.
"Что это?"
"Что - то вроде ста," сказал я. это было сто два и четыре десятых .
"это было сто два," сказал он.
"Кто сказал , что так?"
"доктор" .
"Ваша температура все в порядке," сказал я. "ничего страшного."
"Я не беспокоюсь, "сказал он," но я не могу удержаться от мышления. "
" не думаю, "я сказал." успокойтесь " .
" Я принимаю его легко " , сказал он и посмотрел straightahead. он, видимо , крепко держась на себя о чем - то.
"Возьми это с водой."
"Как вы думаете , он будет делать ничего хорошего?"
"Конечно , это будет."
Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я видел , что он не следовал, так что я остановился.
"О том, что время , как вы думаете , что я собираюсь умереть?" спросил он.
"что?"
"О том , как долго это будет , прежде чем я умру?"
"вы не собираетесь умирать , Что случилось с тобой? »
« О, да, я. Я слышал , как он говорил , сто два " .
" Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупо так говорить. "
" Я знаю , что они делают. В школе во Франции ребята сказали мне , что вы не можете жить с сорока четырех градусов. У меня сто два. "
Он ждал , чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор девять часов утра.
" Бедный Schatz, "сказал я." Бедный старый Шац. Это походит на мили и километры. Вы не собираетесь умирать. Это другой термометр. В этот термометр тридцать семь нормально. На такого рода это девяносто восемь. "
" Вы уверены? "
" Конечно, "сказал я." Это походит на мили и километры. Вы знаете, как , сколько километров мы делаем , когда мы делаем семьдесят миль в машине? "
" О, "сказал он.
Но его взгляд на ногах кровати расслабился медленно. Трюм через себя расслабленным тоже, в конце концов, и следующий день он был очень вялый , и он плакал очень легко на мелочи , которые не имели значения.

Результаты (русский) 3:

вы не можете войти ", - сказал он.ты не должен получить то, что я есть. "я подошел к нему и нашли его в именно позиция, которую я оставил его, белый, с которыми сталкиваются, но с вершины щеки смоет в жар, глядя, как он смотрел, у подножья кровати.я взял его температуры."что это?""что - то вроде сто", - сказала я.это было сто два и четыре десятых."это было сто два", - сказал он."кто так сказал?""доктор"."твоя температура - это хорошо", сказал я. "здесь не о чем беспокоиться. ""не волнуйся", - сказал он, - но я не могу перестать думать "."не думаю, что", я сказал ".полегче "."я себя спокойно", - сказал он и выглядел straightahead.он был явно держит крепко на себя в чём - то."возьми это с водой"."ты думаешь, что она будет делать?""конечно, это будет".я сел и открыл пиратские книги и начал читать, но я вижу, он не был ниже, поэтому я остановился."о том, в какое время вы думаете я умру?"он попросил."что?""о том, как долго это будет прежде, чем я умру?""ты не умрешь.что с тобой? ""о, да, это я.я слышал, как он сказал, сто два "."люди не умирают с температурой сто два.что за глупый способ поговорить. ""я знаю, что они делают.в школе во франции ребята сказали мне, что ты не можешь жить с 44 градусов.у меня сто два ".он ждал смерти весь день, начиная с девяти часов утра."бедный шац", я сказал ".бедный старый шац.это как миль и километров.ты не умрешь.это другой термометр.о, что термометр 37 - это нормально.на такого рода это 98 "."ты уверена?""конечно", я сказал ".это как миль и километров.ты знаешь, как и сколько километров мы делаем, когда мы делаем 70 миль в машине? "- "о", - сказал он.но его взгляд у подножья кровати спокойно, медленно.не за себя расслабленным тоже, наконец, и на следующий день был очень слабый, и он плакал очень легко на мелочи, которые не имели значение.