At the house they said the boy had

At the house they said the boy had refused to let any one come into the room.
“You can’t come in,” he said. “You mustn’t get what I have.”
I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.
I took his temperature.
“What is it?”
“Something like a hundred,” I said. It was one hundred and two and four tenths.
“It was a hundred and two,” he said.
“Who said so?”
“The doctor.”
“Your temperature is all right,” I said. “It’s nothing to worry about.”
“I don’t worry,” he said, “but I can’t keep from thinking.”
“Don’t think,” I said. “Just take it easy.”
“I’m taking it easy,” he said and looked straight ahead. He was evidently holding tight onto himself about something.
“Take this with water.”
“Do you think it will do any good?”
“Of course it will.”
I sat down and opened the Pirate book and commenced to read, but I could see he was not following, so I stopped.
“About what time do you think I’m going to die?” he asked.
“What?”
“About how long will it be before I die?”
“You aren’t going to die. What’s the matter with you?”
“Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two.”
“People don’t die with a fever of one hundred and two. That’s a silly way to talk.”
“I know they do. At school in France the boys told me you can’t live with forty-four degrees. I’ve got a hundred and two.”
He had been waiting to die all day, ever since nine o’clock in the morning.
“You poor Schatz,” I said. “Poor old Schatz. It’s like miles and kilometers. You aren’t going to die. That’s a different thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it’s ninety-eight.”
“Are you sure?”
“Absolutely,” I said. “It’s like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?”
“Oh,” he said.
But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

В доме они сказали, что мальчик отказался позволить любой один пришел в комнату.«Вы не может войти,» он сказал. «Вы нельзя получить, что у меня есть».Я подошел к нему и нашел его в точно позиции, которую я оставила его, очковая, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрела, у подножия кровати.Я взял его температуру.«Что это?»«Что-то вроде сто,» я сказал. Это был один сто и двух и четырех десятых.«Это было сто два»,-сказал он.«Кто так сказал?»«Доктор».«Ваша температура все права», я сказал. «Это ничего потревожиться около.»«Я не волнуйтесь,» он сказал: «но я не могу держать от мышления».«Не думаю,»,-сказал я. «Просто успокойтесь.»«Я беру его легко,» он сказал и посмотрел прямо вперед. Очевидно, он держал туго на себя, о чем-то.«Сделать это с водой».«Вы думаете, он будет делать какие-либо блага?»«Конечно, это будет.»Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я мог видеть, что он не следовал, поэтому я остановился.«О сколько времени вы думаете я собираюсь умереть?»-спросил он.«Что?»«О том, как долго он будет прежде чем я умру?»«Вы не собираетесь умереть. Что это с тобой?»«Ах, да, я. Я слышал, он сказал сто два.»«Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ поговорить.»«Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчиков сказал мне, что вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня сто два.»Он ждал умирать весь день, начиная с девяти часов утра.«Вы бедных Шатц,»-сказал я. «Бедный старый Schatz. Это как мили и километров. Вы не собираетесь умереть. Это различные термометр. На что термометр тридцать семь является нормальным. На такого рода это девяносто восемь».«Вы уверены?»«Абсолютно», сказал я. «Это как мили и километров. Вы знаете, как сколько километров мы делаем когда мы делаем семьдесят миль в автомобиле?»«Да,» сказал он.Но его взгляд у подножия кровати расслабленной медленно. Держите на себя расслабленным тоже, наконец и на следующий день он был очень слабый и воскликнул он очень легко на маленькие вещи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

В доме они сказали, что мальчик отказался, чтобы любой вошел в комнату.
"Вы не можете прийти в", сказал он. "Вы не должны получить то, что у меня есть."
Я подошел к нему и нашел его точно в положение я оставил его, бледного, но с вершины его щеки вспыхнули от лихорадки, глядя по-прежнему, как он смотрел, у подножия кровати.
Я взял его температуру.
"Что это?"
"Что-то вроде ста," сказал я. Это было сто два и четыре десятых.
"Это было сто два," сказал он.
"Кто сказал так?"
"Доктор".
"Ваш температура все в порядке," сказал я. "Это ничего, чтобы волноваться о."
"Я не волнуюсь," сказал он, "но я не могу удержаться от мыслей."
"Не думаю, что" сказал я. "Просто успокойтесь."
"Я беру его легко," сказал он и посмотрел прямо перед собой. Он, видимо, крепко держа на себе о чем-то.
"Возьмите это с водой."
"Как вы думаете, он будет делать ничего хорошего?"
"Конечно, это будет."
Я сел и открыл книгу Pirate и начал читать, но я видела, что он не следовал, так что я остановился.
"О том, что время вы думаете, что я умру?" спросил он.
"Что?"
"О том, как долго она будет прежде чем я умру?"
"Вы не умрет. Что с тобой?
"" О, да, я. Я слышал, как он говорил, сто два.
"" Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупо способ говорить.
"" Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказали мне, что вы не можете жить с сорока четырех градусов. Я получил сто два.
"Он ждал, чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор девять часов
утра." Бедный Schatz, "сказал я. "Бедный старый Шац. Это как мили и километра. Вы не собираетесь умирать. Это другая термометр. На этой термометра тридцать семь нормально. На такого рода это девяносто восемь.
"" Вы уверены?
"" Абсолютно ", сказал я. "Это как мили и километра. Вы знаете, как, сколько километров мы делаем, когда мы делаем семьдесят миль в машине?
"" Ах, "сказал он.
Но его взгляд, у подножия кровати расслабились медленно. Трюм над собой расслабился слишком, наконец, и на следующий день он был очень вялый и он воскликнул очень легко при маленьких вещей, которые не имели значения.

Результаты (русский) 3:

в доме, они сказали, что мальчик отказался дать какой - либо проходите.
"сюда нельзя", - сказал он."ты не должен получить то, что я есть".
я подошел к нему и нашли его в именно позиция, которую я оставил его, белый, с которыми сталкиваются, но с вершины щеки смоет в жар, глядя, как он смотрел, у подножья кровати.
я принял его температура.
"что это?"."что - то вроде сто", - сказала я.это было сто два и четыре десятых.
"было сто два", - сказал он. -
"кто так сказал?"
" доктор ".
" ваша температура все в порядке ", - сказала я."ничего особенного".
"не волноваться", - сказал он, - но я не могу перестать думать. ":" не думаю ", - сказала я."успокойся".
", я забираю его легко,"он сказал, что и смотрел прямо.он был явно держит крепко на себя кое - что.
", пользуясь водой.": "как вы думаете, он будет делать?"
", конечно, это будет ".
я сел и открыл пиратские книги и начал читать, но я вижу, он не был ниже, поэтому я остановился.
" о том, в какое время вы думаете я умру?"он попросил.
" что?"."о том, как долго это будет прежде, чем я умру?"
", ты не умрешь.что с тобой?"
" о, да, это я.я слышал, как он сказал, сто два. ":" люди не умирают с температурой сто два.что за глупый способ поговорить. ":" я знаю, что они делают.в школе во франции ребята сказали мне, что ты не можешь жить с 44 градусов.у меня сто два. ".он ждал смерти весь день, начиная с девяти часов утра.
"бедный шац", сказал я."бедный старый шац.это как миль и километров.ты не умрешь.это другой термометр.о, что термометр 37 - это нормально.на такого рода это 98. "
" вы уверены?"
" абсолютно ", - сказала я."это как миль и километров.ты знаешь,как и сколько километров мы делаем, когда мы делаем 70 миль в машине?"
" о ", - сказал он. -
но его взгляд у подножья кровати спокойно, медленно.не за себя расслабленным тоже, наконец, и на следующий день был очень слабый, и он плакал очень легко на мелочи, которые не имели значение.