“Go away, Pyle. 1 don’t want to, it

“Go away, Pyle. 1 don’t want to, it hurts too much.”
“Which leg?”
“Left.”
He crept round to my side and hoisted my arm over his shoulder. I wanted to whimper like the
boy in the tower and then I was angry, but it was hard to express anger in a whisper. “God damn
you, Pyle, leave me alone. I want to stay.”
“You can’t.”
He was pulling me half on to his shoulder and the pain was intolerable. “Don’t be a bloody
hero. I don’t want to go.”
“You’ve got to help,” he said, “or we are both caught.”
“You . . .”
“Be quiet or they’ll hear you.” I was crying with vexation -you couldn’t use a stronger word. I
hoisted myself against him and let my left leg dangle—we were like awkward contestants in a
three-legged race and we wouldn’t have stood a chance if, at the moment we set off, a bren had not
begun to fire in quick short bursts somewhere down the road towards the next tower. Perhaps a
patrol was pushing up or perhaps they were completing their score of three towers destroyed. It
covered the noise of our slow and clumsy flight.
I’m not sure whether I was conscious all the time: I think for the last twenty yards Pyle must
have almost carried my weight. He said, “Careful here. We are going in.” The dry rice rustled
around us and the mud squelched and rose. The water was up to our waists when Pyle stopped. He
was panting and a catch in his breath made him sound like a bull-frog. “
“I’m sorry,” I said.
“Couldn’t leave you,” Pyle said.
The first sensation was relief; the water and mud held my leg tenderly and firmly like a
bandage, but soon the cold set us chattering. I wondered whether it had passed midnight yet; we
might have six hours of this if the Viets didn’t find us.
“Can you shift your weight a little,” Pyle said, “just for a moment?” And my unreasoning
irritation came back—I had no excuse for it but the pain. I hadn’t asked to be saved, or to have
death so painfully postponed. I thought with nostalgia of my couch on the hard dry ground. I stood
like a crane on one leg trying to relieve Pyle of my weight, and when I moved, the stalks of rice
tickled and cut and crackled.
“You saved my life there,” I said, and Pyle cleared his throat for the conventional response,
“so that I could die here. I prefer dry land.”
“Better not talk,” Pyle said as though to an invalid.
“Who the hell asked you to save my life? I came east to be killed. It’s like your damned
impertinence . . .” I staggered in the mud and Pyle hoisted my arm around his shoulder. “Ease it
off,” he said.
“You’ve been seeing war-films. We aren’t a couple of marines and you can’t win a warmedal.”
“Sh-sh.” Footsteps could be heard, coming down to the edge of the field. The bren up the road
stopped firing and there was no sound except the footsteps and the slight rustle of the rice when we
breathed. Then the footsteps halted: they only seemed the length of a room away. I felt Pyle’s hand
on my good side pressing me slowly down; we sank together into the mud very slowly so as to
make the least disturbance of the rice. On one knee, by straining my head backwards, I could just
keep my mouth out of the water. The pain came back to my leg and I thought, “If I faint here I
drown”—I had always hated and feared the thought of drowning. Why can’t one choose one’s
death? There was no sound now: perhaps twenty feet away they were waiting for a rustle, a cough,
a sneeze—”Oh God,” I thought, “I’m going to sneeze.” If only he had left me alone, I would have
been responsible only for my own life—not his—and he wanted to live. I pressed my free fingers
against my upper lip in that trick we learn when we are children playing at Hide and Seek, but the
sneeze lingered, waiting to burst, and silent in the darkness the others waited for the sneeze. It was
coming, coming, came . . .
But in the very second that my sneeze broke, the Viets opened with stens, drawing a line of
fire through the rice—it swallowed my sneeze with its sharp drilling like a machine punching holes
through steel. I took a breath and went under—so instinctively one avoids the loved thing,
coquetting with death, like a woman who demands to be raped by her lover. The rice was lashed
down over our heads and the storm passed. We came up for air at the same moment and heard the
footsteps going away back towards the tower.
“We’ve made it,” Pyle said, and even in my pain I wondered what we’d made: for me, old
age, an editor’s chair,loneliness; and as for him, I know now that he spoke prematurely. Then in
the cold we settled down to wait. Along the road to Tanyin a bonfire burst into life: it burnt merrily
like a celebration.
“That’s my car,” I said.
Pyle said, “It’s a shame, Thomas. I hate to see waste.”
“There must have been just enough petrol in the tank to set it going. Are you as cold as I am,
Pyle?”
“I couldn’t be colder.”
“Suppose we get out and lie flat on the road?”
“Let’s give them another half hour.”
“The weight’s on you.”
“I can stick it, I’m young.” He had meant the claim humorously, but it struck as cold as the
mud. I bad intended to apologize for the way my pain had spoken, but now it spoke again. “You’re
young all right. You can afford to wait, can’t you.”
“I don’t get you, Thomas.”
We had spent what seemed to have been a week of nights together, but he could no more
understand me than he could understand French. I said, “You’d have done better to let me be.”
“I couldn’t have faced Phuong,” he said, and the name lay there like a banker’s bid. I took it
up.
“So it Was for her,” I said. What made my jealousy more absurd and humiliating was that it
had to be expressed in the lowest of whispers—it had no tone, and jealousy likes histrionics. “You
think these heroics will get her. How wrong you are. If I were dead you could have had her.”
“I didn’t mean that,” Pyle said. “When you are in love you want to play the game, that’s all.”
That’s true, I thought, but not as he innocently means it. To be in love is to see yourself as
someone else sees you, it is to be in love with the falsified and exalted image of yourself. In love
we are incapable of honour—the courageous act is no more than playing a part to an audience of
two. Perhaps I was no longer in love but I remembered.
“If it had been you, I’d have left you,” I said.
“Oh no, you wouldn’t, Thomas.” He added with unbearable complacency, “I know you better
than you do yourself.” Angrily I tried to move away from him and take my own weight, but the
pain came roaring back like a train in a tunnel and I leant more heavily against him, before I began
to sink into the water. He got both arms round me and held me up, and then inch by inch he began
to edge me to the bank and the roadside. When he got me there he lowered me flat in the shallow
mud below the bank at the edge of the field, and when the pain retreated and I opened my eyes and
ceased to hold my breath, I could see only the elaborate cypher of the constellations—a foreign
cypher which I couldn’t read : they were not the stars of home. His face wheeled over me, blotting
them out. “I’m going down the road, Thomas, to find a patrol.”
“Don’t be a fool,” I said. “They’ll shoot you before they know who you are. If the Viets don’t
get you.”
“It’s the only chance. You can’t lie in the water for six hours.”
“Then lay me in the road.”
“It’s no good leaving you the sten?” he asked doubtfully.
“Of course it’s not. If you are determined to be a hero, at least go slowly through the rice.”
“The patrol would pass before I could signal it.”
“You don’t speak French.”
“I shall call out ‘Je suis Frongзais’. Don’t worry, Thomas. I’ll be very careful.” Before I

Результаты (русский) 1:

«Уходи, Пайл. 1 не хочу, это слишком больно.»«Какой ноги?»«Налево».Он пополз туда на моей стороне и поднял мою руку на его плечо. Я хотел бы хныкать какМальчик в башне и затем я был зол, но это было трудно выразить гнев шепотом. «ЧертВы, Пайл, оставьте меня в покое. Я хочу остаться.»«Нельзя».Он тянул меня половина на его плечо и боль нетерпима. «Не быть кровавойгерой. Я не хочу идти.»«Ты должен помочь»,-сказал он: «или мы оба поймали».«Вы...»«Быть спокойным, или они будут слышать вас.» Я плакала, с досадой-вы не могли использовать сильные слова. Яподнял себя против него и пусть моя левая нога болтаться — мы были, как неловко конкурсантов втри – legged гонки и мы бы не выдержали шанс если, на данный момент мы отправились, Брен неначали стрелять в быстрого короткими очередями куда-то вниз по дороге к следующей башни. Возможнопатруль толкает, или возможно они завершение их оценка трех башен разрушено. Этопокрыты шум нашего медленно а неуклюжая рейса.Я не уверен ли я был сознательным все время: я думаю, что за последние 20 ярдов Пайл должныпровели почти мой вес. Он сказал, «осторожны здесь. Мы собираемся.» Сухой рис шумеливокруг нас и грязи прекратила и розы. Вода была до нашей талии, когда Пайл остановился. Онбыло тяжело дыша и поймать его дыхание сделал его звук, как бык лягушка. “«Я сожалею,» сказал я.«Не мог оставить вас,» говорит Пайл.Первое ощущение было облегчение; Лечебная вода и грязи провел мои ноги нежно и твердо, какбандаж, но скоро холода задать нам болтать. Я интересуется ли он прошел полуночи Мывозможно это шесть часов, если Виетс не нашли нас.«Можно вам перенести ваш вес немного,» Пайл сказал, «только на мгновение?» И мой неразумныераздражение вернулся — я имел никакого оправдания для него, но боль. Я не спросил, чтобы спастись, или иметьсмерть так болезненно отложено. Я думал, с ностальгией моей кушетке на жесткий сухой земле. Я стоялкак кран на одной ноге пытается облегчить Пайл моего веса, и когда я переехал, стеблях рисащекотали и вырезать и потрескивает.«Вы спасли мне жизнь там,» я сказал, и Пайл прочистил горло для обычных ответа,«так что я мог умереть здесь. Я предпочитаю засушливых земель".«Лучше не говорить,» Пайл говорит как будто до недопустимого.«Кто ад просил вас, чтобы спасти мою жизнь? Я пришел Восток будет убит. Это как ваш проклятыйсмелость...» Шатаясь, в грязи и Пайл поднял мои руки вокруг его плечо. «Облегчить егоВыкл.,» он сказал.«Вы в последний раз видел фильмы о войне. Мы не пара морских пехотинцев и вы не можете выиграть warmedal.»«Ш ш.» Слышались шаги, спускается к краю поля. Bren вверх по дорогеостановить стрельбы и там было никакого звука, кроме стопам и небольшие шелест риса когда мыдышал. Затем по стопам остановлено: они только казалось, длина комнате прочь. Я чувствовал Пайл рукана моей хорошей стороне нажатия меня медленно вниз; Мы погрузились вместе в грязи очень медленно, чтобыСделайте наименее помеха риса. На одно колено, напрягая мою голову назад, я мог бы простоДержите рот из воды. Боль вернулась к ноге и я подумал: «если я слаб здесь яутопить» — я всегда ненавидели и боялись мысль о утопления. Почему нельзя выбирать одинсмерть? В настоящее время нет звука: возможно 20 футов прочь, они ждали шорох, кашель,чихать — «О Боже,» я думал, «Я собираюсь чихать.» Если бы только он оставил меня в покое, я быответственность только за свою собственную жизнь — не его, и он хотел жить. Я нажал пальцы бесплатнопротив моей верхней губе в этот трюк, мы узнаем, когда мы дети играют в прятки ночихать задержался, ждут, чтобы вырвался, и молчание в темноте другие ждали чихать. Он былприходя, приходя, пришли...Но в очень второй что сломал мой чихать, Виетс открыт с Стенс, Рисование линииогонь через риса — он проглотил мой чиханье с его острыми бурения как машина пробивки отверстийчерез сталь. Я вздохнул и пошел — так инстинктивно одно избегает любимые вещи,шутить с смертью, как женщина, которая требует, чтобы быть изнасилована любовником. Рис был поркевниз над нашими головами и буря прошла. Мы придумали для воздуха в тот же момент и слышалстопам собирается далеко назад к башне.«Мы сделали это»,-говорит Пайл, и даже в моей боли я подумал, что мы сделали: для меня, старыевозраст, редактор стул, одиночество; а что касается его, я знаю теперь, что он говорил преждевременно. Затем вхолод, которую мы расположились ждать. По дороге в Tanyin костер ворвались в жизни: он сгорел веселокак праздник.«Это мой автомобиль»,-сказал я.Пайл говорит, «это позор, Thomas. Я ненавижу увидеть отходов.»«Там должны были достаточно просто бензина в баке, чтобы установить его. Вы так холодно, как я,Пайл?»«Я не мог быть холоднее».«Предположим, что мы выйти и лечь плашмя на дороге?»«Давайте дадим им еще полчаса.»«Вес на вас».«Я могу придерживаться его, я молодой». Он имел в виду претензии юмором, но он ударил, как холодно, какгрязи. Я плохо предназначен для извинения за то, что говорила моя боль, но теперь он снова заговорил. «ТыМолодые все права. Вы можете позволить себе ждать, не вам.»«Я не вам, Thomas.»Мы провели, что, как представляется, были в неделю ночи вместе, но он может не болееПойми меня, чем он мог бы понять французский. Я сказал: «Вы бы сделали лучше дайте мне быть.»«Я не столкнулся с Phuong,» сказал он, и имя лежал как банкир ставка. Я взял еговверх.«Так он был для нее»,-сказал я. Что заставило мою ревность более абсурдно и унизительных был что онбыли выражены в самых низких шепчет — он имел никакой тон, и ревность любит театральность. «Выдумаю, что эти героики будет получить ее. Как вы неправы. Если бы я был мертв вы смогли её.»«Я не означает, что,»-говорит Пайл. «Когда Вы находитесь в любви вы хотите играть в игру, вот и все.»Это правда, я думал, но не как он значит невинно. Чтобы быть в любви, чтобы увидеть себя каккто видит, что вы, чтобы быть в любви с фальсифицированных и возвышенного образа себя. ВлюбленМы неспособны чести — мужественный акт является не более чем игра часть аудиториидва. Возможно, я был больше не в любви, но я вспомнил.«Если бы это было вам, я бы оставил тебя,»-сказал я.«Ах нет, вы не, Thomas.» Он добавил, что с невыносимым самоуспокоенности, «я знаю, вы лучшечем вы сами.» Сердито я пытался уйти от него и принять мой собственный вес, ноболь пришла, ревущие вернулся как поезда в туннеле и я наклонился более сильно против него, прежде чем я началпогрузиться в воду. Он получил обе руки вокруг меня и держал меня, а затем сантиметр за сантиметром он началчтобы края меня банка и дороги. Когда он меня там, он опустил меня квартира в мелководьегрязь под банк на краю поля и когда боль отступила, и я открыл глаза иперестали проводить мое дыхание, я мог видеть только разработать Сайфер созвездий — иностранногоСайфер, который я не мог читать: они не были звезды дома. Его лицо колесных меня, промокательнойих. «Я иду вниз по дороге, Thomas, чтобы найти патруль».«Не будь дураком,» я сказал. «Они будете стрелять вы, прежде чем они знают, кто ты. Если не ВиетсВы получите."«Это единственный шанс. Вы не можете лгать в воде на шесть часов.»«Затем положите меня на дороге.»«Это не годится, оставляя вам стен?» спросил он с сомнением.«Конечно же нет. Если вы полны решимости быть героем, по крайней мере идти медленно через рис.»«Патруль бы пройти, прежде чем я мог бы сигнал его.»«Вы не говорить по-французски.»«Я предоставлю слово из 'Je suis Frongзais'. Не волнуйтесь, Thomas. Я буду очень осторожен.» Прежде чем я

Результаты (русский) 2:

"Уходи, Пайл. 1 не хочу, больно уж много.
"" Какой ногу?
"" Слева ".
Он подкрался круглый в мою сторону и поднял мою руку на плечо. Я хотел, чтобы хныкать, как
мальчик в башне, а затем я был зол, но это было трудно выразить гнев шепотом. "Черт
вас, Пайл, оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы остаться.
"" Вы не можете.
"Он тянул меня половина на плечо и боль была невыносимой. "Не быть кровавый
герой. Я не хочу идти
"." Ты должен помочь ", сказал он," или мы оба поймали. "" Вы.
, .
"" Молчи, или они будут слышать вас. "Я плакал от досады -Вы не могли бы использовать более сильное слово. Я
поднял себя против него, и пусть мой левую ногу болтаться-мы были как неудобных соперников в
трех ножках гонке, и мы не стояли бы шанс, если, на данный момент мы отправились, А Брен не
начали стрелять в быстро короткими очередями где-нибудь в пути к следующей башне. Возможно
патруль толкает вверх или, возможно, они были завершения их счет трех башен уничтожены. Это. Покрыл шум нашей медленной и неуклюжей полета я не уверен, был ли я в сознании все время: я думаю, что в течение последних двадцати ярдов Пайл должны иметь почти нес мой вес. Он сказал: "Осторожно здесь. Мы собираемся в. "Сухой рис шумел вокруг нас и грязь хлюпала и розы. Вода была до наших талий, когда Пайл остановился. Он тяжело дышал и улов в нос сделал его звучать как бык-лягушка. "." Я извиняюсь ", сказал я" не может оставить вас, "сказал Пайл. Первое ощущение было облегчение; вода и грязь держал мою ногу ласково и твердо, как повязку, но вскоре холод установить нас стучали. Я подумал, будь он еще прошел в полночь; мы могли бы иметь шесть часов это, если Viets не найти нас. "Вы можете перенести ваш вес немного," Пайл сказал, "лишь на мгновение?" И мой неразумный раздражение вернулся, у меня не было никакого оправдания за это, но боль. Я не просил, чтобы спастись, или иметь смерть так болезненно отложено. Я думал, с ностальгией моем диване на жестком сухой земле. Я стоял, как журавль на одной ноге, пытаясь облегчить Пайл моего веса, и, когда я переехал, стебли риса щекотали и вырезать и потрескивал. "Ты спас мою жизнь там," сказал я, и Пайл откашлялся для обычного Ответ, "так что я мог умереть здесь. Я предпочитаю сухую землю. "" Лучше не говорить, "сказал Пайл как бы инвалидом." Кто, черт возьми, попросил вас, чтобы спасти свою жизнь? Я пришел к востоку, чтобы быть убитым. Это как ваш проклятый дерзость. , . "Я, шатаясь, в грязи и Пайл подняли мою руку ему на плечо. "Простота его прочь," сказал он. "Ты видя войны-фильмов. Мы не пара морских пехотинцев, и вы не можете выиграть warmedal. "" Ш-ш. "Шаги слышались, сходящий к краю поля. В Брен вверх по дороге перестали стрелять, и не было ни звука, кроме стопам и легкий шорох риса, когда мы дышали. Затем шаги остановились: они, казалось, только в длину комнаты прочь. Я почувствовал руку Пайла в моем хорошей стороны давить на меня, медленно вниз; Мы опустилась вместе в грязи очень медленно с тем, чтобы сделать наименьшее нарушение риса. На одно колено, напрягая голову назад, я мог бы просто держать рот из воды. Боль вернулась к моей ноге, и я подумал: "Если я в обморок здесь я утопить" -Я всегда ненавидели и боялись мысль утопления. Почему никто не может выбирать себе смерть? Там не было ни звука в настоящее время: около двадцати футах они ждали шелест, кашель, в sneeze- "О, Боже," подумал я, если бы он оставил меня в покое, я бы "Я собираюсь, чтобы чихнуть." уже был ответственен только за свою жизнь, не его, а он хотел жить. Я прижался бесплатно пальцами к моей верхней губе в этот трюк мы узнаем, когда мы дети, играющие в прятки, но чих задержался, ожидая, чтобы взорваться, и молчание в темноте остальные ждали в чихания. Было Иду, иду, пришли. , . Но в ту же секунду, что мой чих сломал, то Viets открылся Стенс, рисования линии огня через риса-то проглотил мою чихать с резким бурения как машина пробивки отверстий через сталь. Я вздохнул, и пошел под таким инстинктивно избегает одним любимую вещь, заигрывал со смертью, как женщина, требует, чтобы быть изнасилованной ее любовника. Рис был набросился вниз над нашими головами и буря прошла. Мы пришли на воздух в тот же момент и услышал шаги, идущие от обратно к башне. "Мы сделали это", сказал Пайл, и даже в моей боли я подумал, что мы сделали: для меня, старый возраст, Кафедра редактора, одиночество; и, как для него, теперь я знаю, что он говорил раньше времени. Затем в холода мы поселились, чтобы ждать. По дороге к Tanyin костер ворвались в жизни: он сгорел весело. Как праздник "Это моя машина," сказал я. Пайл сказал, "Это позор, Томас. Я ненавижу, чтобы увидеть отходов. "" Там, должно быть, было достаточно только бензин в баке, чтобы установить его собирается. Вы так холодно, как я, Пайл? "" Я не мог быть холоднее. "" Предположим, что мы получаем, и лежать на дороге? "" Давайте им еще полчаса. "" Вес это на вас. "" Я могу придерживаться его, я молод. "Он имел в виду претензии юмором, но он ударил так холодно, как в грязи. Я плохо предназначены, чтобы извиниться за то, как моя боль говорят, но теперь это снова заговорил. "Ты молод все в порядке. Вы можете позволить себе ждать, вы не можете. "" Я не понимаю вас, Томас. "Мы не потратили, что, казалось, было неделю ночей вместе, но он больше не мог меня понять, чем он мог понять, по-французски. Я сказал, "Вы сделали бы лучше, чтобы мне быть." "Я не мог столкнулись Фуонг," сказал он, и имя лежал, как предложение банкира. Я взял его на. "Таким образом, это было для нее," сказал я. Что сделал мой ревность более абсурдно и унизительно было то, что должно было быть выражено в самый низкий шепот-то не было тон, и ревность любит театральность. "Вы думаете, что эти героика получите ее. Как неправильно вы. Если бы я был мертв, вы могли бы имели ее. "" Я не имею в виду, что, "сказал Пайл. "Когда вы находитесь в любви вы хотите, чтобы играть в игру, вот и все." Это правда, я думал, но не так, как невинно означает его. Чтобы быть в любви, чтобы посмотреть, как себя кто-то другой видит вас, он должен быть в любви с фальсифицированным и возвышенного образа себя. В любви мы не способны чести мужественным актом не более, чем играть роль для аудитории двух. Может быть, я больше не в любви было, но я вспомнил. "Если бы это было тебя, я бы оставил тебя," сказал я. "Нет, нет, вы не захотели, Томас." Он добавил, невыносимой самоуспокоенности, "Я знаю, Вы лучше, чем вы сами. "Зло я пытался отойти от него и принять свой ​​собственный вес, но боль стремительно вернулась, как поезд в тоннеле и я наклонился в большей степени против него, прежде чем я начал погружаться в воду , Он получил обе руки вокруг меня и держал меня, а затем дюйм за дюймом он начал к краю меня в банк и на обочине дороги. Когда он меня есть он опустил меня квартира в мелкой грязи ниже банка на краю поля, и когда боль отступила, и я открыл глаза и перестал задерживать дыхание, я мог видеть только сложный шифр созвездий -a иностранных шифр, который я не мог прочитать: они не были звездами дома. Его лицо колесные надо мной, заслоняя их. "Я иду по дороге, Томас, чтобы найти патруль." "Не быть дураком," сказал я. "Они тебя пристрелю, прежде чем они знают, кто вы есть. Если Viets не получите вас "." Это единственный шанс. Вы не можете находиться в воде в течение шести часов. "" Затем положите меня в дороге. "" Это не хорошо оставляя вам Sten? "Спросил он с сомнением." Конечно, это не так. Если вы полны решимости быть героем, по крайней мере, идти медленно через риса. "" Патруль пройдет, прежде чем я мог сигнализировать его. "" Вы не говорите по-французски. "" Я буду называть из "Je суис Frongзais. Не волнуйтесь, Томас. Я буду очень осторожен. "Прежде, чем я

Результаты (русский) 3:

"уходи, куча.я не хочу, это слишком больно. "
", что нога?"
" левый ".
он бочком раунда на мою сторону и поднимал руку на плечо.я хотел, чтобы хныкать, как
мальчика в башне, и затем я был зол, но было трудно выразить гнев шёпотом."черт побери,
ты, куча, оставь меня в покое.я хочу остаться. "
" не можешь ".он тянул меня половину на плечо, и боль была невыносимой."не будь кровавой
герой.я не хочу идти. "
" нужно помочь ", - сказал он, - и мы оба поймали."
"тебя.. "
" тихо, или они будут слышать тебя. "я плакал с досадой - ты не можешь использовать более слово.я лично против него, и пусть
поднимал левой ноги болтаются мы были как неловко соперников в
гонки на трех ногах, и мы бы не было шансов, если в момент, когда мы отправились, брен не
начал огонь быстро короткими где - то по дороге к следующей башне.возможно,
патруль был подтолкнуть вверх или, возможно, они заканчивают их забить три башни уничтожены.это
охватывает шум наших медленно и неуклюжий рейс.
я не уверен в том, что я все время был в сознании.я думаю, за последние двадцать метров куча должны
почти провела свой вес.он сказал: "осторожно, здесь.мы едем в "сухого риса прошелся
вокруг нас и грязи squelched и закрывается.вода была до нашей waists когда куча остановился.он был задыхается и поймать в "дыхание сделал его похожим на быка лягушка."
" прости ", сказал я.
" не могла оставить тебя, "куча сказал.
первая сенсация была чрезвычайной помощи; вода и грязи в ногу, нежно и твердо, как
повязку, но вскоре холодной нас бормочут.я хотел бы знать, может ли она прошла полночь; мы
, возможно, есть шесть часов, это если viets не найти нас.
", вы можете переместить свой вес, немного" куча сказал: "только на минутку?"и мой необоснованным
раздражение пришел back-i не оправдания, но боль.я не просил помощи, или на смерть так болезненно перенес ".я думал, с ностальгией мой диван на жесткий сухой землей.я стоял
как журавль - на одну ногу, пытаясь освободить куча моего веса, и когда я переехала, стебли и вырезать и из риса
щекотал.
", ты спас мою жизнь", - сказал я, и куча прокашлялся для обычных ответ
", так что я могу умереть здесь.я предпочитаю земле. "
" лучше не говорить, "куча говорит, как бы и нет.
", кто просил вас, чтобы спасти мою жизнь?я пришел на восток, чтобы убить.это как твой проклятый
дерзость.. "я попятился в грязи и куча поднимал руку на плечо."облегчить это
из", - сказал он. -
"ты видел фильмы о войне.мы не пара морпехов, и вы не можете выиграть warmedal "
" sh-sh.."шаги могут быть услышаны, пришли на краю поля.за это по дороге
прекратили стрелять, и нет никаких разумных, за исключением шаги и незначительные шорох риса, когда мы
задышал.тогда не остановить: они только казалось, что длина комнату.я чувствовал, что куча руку
на моей стороне насущных меня медленно вниз; мы все вместе в грязь очень медленно, так как
чтобы наименее беспорядков из риса.на одно колено, но голову назад, я мог бы просто
держать мой рот из воды.боль вернулась к моей ноге, и я подумал, если я упаду в обморок я
утопить "- я всегда ненавидели и боялись, что утонуть.почему я не могу один выбор: смерть?нет никаких разумных сейчас: возможно, двадцать метров они ждали шелест, кашель,
чихания - "о боже, я думал:" я собираюсь чихнуть. "если бы он оставил меня в покое, я бы
несет ответственность только за свою жизнь, не его, и он хотел жить.я надавил на меня без пальцев
против моей верхней губы в фокус, мы узнаем, когда мы дети играют в прятки, но
чихнуть засиделся, в ожидании взрыва, и молчание в темноте другие ждали чихать.это
иду, иду, пришел..
но в секунду, что моя аллергия сломался, viets открылось стенс, используя линию
огонь через рис он проглотил чихнуть с его резким бурение как машина пробивки отверстий
через стальные.я вздохнул и пошел под таким инстинктивно один не любил дело,
coquetting со смертью, как женщина, которая требует, чтобы быть изнасилована ее любовника.рис был хлестал
вниз над нашими головами и шторм прошел.мы пришли за воздух в тот же момент, и услышал
стопам уходит в сторону башни.
"мы сделали это", - сказал пайл, и даже в моей боли, я хотела бы знать, что мы сделали: для меня, старого
возраста, редактор кресло, одиночество, а для него, я знаю, что он говорил, преждевременно.тогда в
холодной мы договорились подождать.на пути к tanyin костер ворвались в жизнь: он сгорел, счастливо
как праздник.
"моя машина", - сказала я.
куча сказал, "это позор, томас.я ненавижу видеть отходов "
" должна быть достаточно бензина в баке на это.ты холоден, как и я,
куча?":" я не могу быть холоднее "
" предположим, что мы выйдем и ложитесь на дороге?"
" давайте дадим им еще полчаса ".
"вес на тебя." "," я могу засунуть, я молода ". он имел в виду претензии с юмором, но она поразила холоден, как
грязь.я не намерен извиняться за то, как моя боль не говорил, но сейчас он снова заговорил."ты
молодых хорошо.вы можете позволить себе ждать, ты не можешь. ":" я не понимаю тебя, томас. "" мы потратили, что, казалось, уже неделю ночи вместе, но он не может.меня понять, чем он может понять, французский.я сказал, "вы бы сделали лучше позволить мне быть.": "я бы не справилась с фуонг", - сказал он, - и имя лежал там как банкир с заявкой.я взял ее
.
", так это было для нее", - сказала я.почему моя ревность более абсурдной и унизительно, заключается в том, что она
пришлось быть выражено в низком шепот не тон, и ревность любит переигрываем."вы
думаю, эти героизма получит ее.как ты не прав.если бы я был мёртв, ты мог ее. "
", я не имел в виду, что "куча сказал."когда вы влюблены, ты хочешь играть в эту игру, и это все.": это правда, я думал, но не как он невинно, значит.быть в любви к себе, как
кто - то увидит тебя, он должен быть влюблен в фальсификации и возвышенного образа себя.в любви.мы не в состоянии выполнить мужественный акт является не более, чем играет роль перед аудиторией
2.возможно, я был не в любви, но я вспомнил.
", если бы это был ты, я бы оставил тебя", - сказала я.
"о, нет, ты не томаса. он добавил с невыносимой самоуспокоенности," я знаю тебя лучше, чем ты сам
гневно я пытался двигаться ". подальше от его и возьми свой собственный вес, но
боль стремительно вернулась как поезд в туннель, и я помог в большей степени против него, до того как я начал
погружаться в воду.у него обе руки вокруг меня, и меня, и потом, дюйм за дюймом он начал
на край меня в банк и на обочине.когда он меня туда, он опустил меня на квартиру в неглубокой
грязи ниже банк на краю поля, и, когда боль отступила, и я открыла глаза и
перестали задерживать дыхание, я мог видеть только разработать сайфер из constellations-a иностранных
сайфер, которых я не мог читать: они не звезды домой.его лицо колесных за мной, промокательная
их."я еду по дороге, томас, найти патруль."
", не будь дураком", сказал я."они будут стрелять в тебя до того, как они знают, кто ты.если viets не
тебя. "
", это единственный шанс.ты не можешь находиться в воде в течение шести часов. "
", затем положите меня на дороге. "
" ничего хорошего не тебя, стэн?"он попросил doubtfully.
", конечно, это не так.если вы решили стать героем, по крайней мере, иди медленно через рис. "
" патруль пройдет, прежде чем я мог сигнала. "
", ты не говоришь по - французски. ":" я позвоню "Je suis frong с аис".не волнуйся, томас.я буду очень осторожен. "до того, как я.