A DAY'S WAIT by Ernest HemingwayHem

A DAY'S WAIT by Ernest Hemingway
Hemingway, Ernest (1899-1961): a prominent American novelist and short-story writer. He began to write fiction about 1923, his first books being the reflection of his war experience. "The Sun Also Rises" (1926) belongs to this period as well as "A Farewell to Arms" (1929) in which the antiwar protest is particularly powerful.
During the Civil War Hemingway visited Spain as a war correspondent. His impressions of the period and his sympathies with the Republicans found reflection in his famous play "The Fifth Column" (1937), the novel "For Whom the Bell Tolls" (1940) and a number of short stories.
His later works are "Across the River and into the Trees" (1950) and "The Old Man and the Sea" (1952) and the very last novel "Islands in the Stream" (1970) published after the author's death. In 1954 he was awarded a Nobel Prize for literature.
Hemingway's manner is characterized by deep psychological insight into the human nature. He early established himself as the master of a new style: laconic and somewhat dry.
He came into the room to shut the windows while we were still in bed and I saw he looked ill. He was shivering, his face was white, and he walked slowly as though it ached to move. "What's the matter, Schatz?"
"I've got a headache."
"You'd better go back to bed."
"No, I'm all right."
"You go to bed. I'll see you when I'm dressed."
But when I came downstairs he was dressed, sitting by the fire, looking a very sick and miserable boy of nine years. When I put my hand on his forehead I knew he had a fever.
"You go up to bed," I said, "you're sick."
"I'm all right," he said.
When the doctor came he took the boy's temperature.
"What is it?" I asked him.
"One hundred and two."
Downstairs, the doctor left three different medicines in different colored capsules with instructions for giving them. One was to bring down the fever, another a purgative, the third to overcome an acid condition. The germs of influenza can only exist in an acid condition, he explained. He seemed to know all about influenza and said there was nothing to worry about if the fever did not go above one hundred and four degrees. This was a light epidemic of flu and there was no danger if you avoided pneumonia.
Back in the room I wrote the boy's temperature down and made a note of the time to give the various capsules.
"Do you want me to read to you?"
"All right, if you want to," said the boy. His face was very white and there were dark areas under his eyes. He lay still in the bed and seemed very detached from what was going on.
I read aloud from Howard Pyle's Book of Pirates, but I could see he was not following what I was reading.
"How do you feel, Schatz?" I asked him.
"Just the same, so far," he said.
I sat at the foot of the bed and read to myself while I waited for it to be time to give another capsule. It would have been natural for him to go to sleep, but when I looked up he was looking at the foot of the bed, looking very strangely.
"Why don't you try to go to sleep? I'll wake you up for the medicine."
"I'd rather stay awake."
After a while he said to me, "You don't have to stay in here with me, Papa, if it bothers you."
"It doesn't bother me."
"No, I mean you don't have to stay if it's going to bother you."
I thought perhaps he was a little light-headed and after giving him the prescribed capsules at eleven o'clock I went out for a while.
It was a bright, cold day, the ground covered with a sleet that had frozen so that it seemed as if all the bare trees, the bushes, the cut brush and all the grass and the bare ground had been varnished with ice. I took the young Irish setter for a little walk up the road and along a frozen creek.
At the house they said the boy had refused to let any one come into the room.
"You can't come in," he said. "You mustn't get what I have." I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.
I took his temperature.
"What is it?"
"Something like a hundred," I said. It was one hundred and two and four tenths.
"It was a hundred and two," he said.
"Who said so?"
"The doctor."
"Your temperature is all right," I said. "It's nothing to worry about."
"I don't worry," he said, "but I can't keep from thinking."
"Don't think," I said. "Just take it easy."
"I'm taking it easy," he said and looked worried about something.
"Take this with water."
"Do you think it will do any good?"
"Of course, it will,"
I sat down and opened the Pirate Book and commenced to read but I could see he was not following, so I stopped.
"About what time do you think I'm going to die?" he asked.
"What?"
"About how long will it be before I die?"
"You aren't going to die. What's the matter with you?"
"Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two."
"People don't die with a fever of one hundred and two. That's a silly way to talk!"
"I know they do. At school in France the boys told me you can't live with forty-four degrees. I've got a hundred and two."
He had been waiting to die all day, ever since nine o'clock in the morning.
"You poor Schatz," I said. "Poor old Schatz, it's like miles and kilometers. You aren't going to die. That's a diflerent thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it's ninety-eight."
"Are you sure?"
"Absolutely," I said. "It's like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?"
"Oh," he said.
But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

Подождите день Эрнеста ХемингуэяХемингуэй, Эрнест (1899-1961): известный американский писатель и короткий рассказ писателя. Он начал писать фантастику около 1923 г., его первые книги, будучи отражением его опыт войны. «И восходит солнце» (1926) входит в этот период, а также «Прощай, оружие» (1929) в котором антивоенного протеста является особенно мощным.Во время гражданской войны Хемингуэй посетил Испанию как военным корреспондентом. Его впечатления от периода и его симпатии с республиканцы нашли отражение в его знаменитой игры «пятой колонны» (1937), Роман «по ком звонит колокол» (1940) и количество коротких рассказов.Его более поздних работ «Через реки и в Trees» (1950) и «Старик и море» (1952) и самый последний роман «Острова в поток» (1970), опубликованный после смерти автора. В 1954 году был удостоен Нобелевской премии по литературе.Хемингуэй образом характеризуется глубокой психологической проницательность в природу человека. Он рано зарекомендовал себя как мастер нового стиля: лаконичная и немного сухой.Он пришел в комнату, чтобы закрыть окна, в то время как мы были еще в постели, и я увидел, что он выглядел больным. Он бил озноб, его лицо было белым, и он шел медленно, как будто оно болело двигаться. «Что такое дело, Шац»?«У меня болит голова».«Вы бы лучше вернуться к кровати.»«Нет, я все в порядке.»«Вы идете спать. Я буду видеть вас когда я одет.»Но когда я пришел на первом этаже он был одет, сидя у камина, глядя очень болен и несчастный мальчик девять лет. Когда я положил руку на лбу я знал, что он имел лихорадку.«Вы идете вверх в постель», я сказал, «ты болен».«Я все в порядке»,-сказал он.Когда доктор пришел он взял мальчика температуры.«Что это?» Я спросил его.«Сто два.»На первом этаже доктор оставил три различных лекарственных средств в различные цветные капсулы с инструкциями для придания им. Один был принести вниз лихорадки, другой слабительного, третий преодолеть условие кислоты. Микробы гриппа может существовать только в состоянии кислоты,-пояснил он. Он, казалось бы знать все о гриппа и сказал, что там было нечего беспокоиться, если лихорадка не пошел выше сто четыре градуса. Это был легкий эпидемии гриппа и нет никакой опасности, если вам избежать пневмонии.Возвращаемся в комнату я написал мальчика температуры и сделал к сведению время, чтобы дать различные капсулы.«Вы хотите, я читать вам?»«Все правильно, если вы хотите,» сказал мальчик. Его лицо было очень белый, и там были темные области под глазами. Он лежал в кровати и казалось очень отсоединенной от происходящего.Я читал вслух от Howard Pyle книга пиратов, но я мог видеть, что он не был за то, что я читал.«Как вы считаете, Шац?» Я спросил его.«Так же,» до настоящего времени, сказал он.Я сидел у подножия кровати и читать себе, пока я ждал для того чтобы быть время, чтобы дать еще один капсулы. Было бы естественно для него идти спать, но когда я посмотрел он искал у подножия кровати, глядя очень странно.«Почему бы вам не попробовать пойти спать? Я буду проспать вы вверх для медицины.»«Я предпочел бы остаться спать.»Через некоторое время он сказал мне, «вы не должны остаться здесь со мной, папа, если это беспокоит вас.»«Это не беспокоит меня.»«Нет, я имею в виду вы не должны остаться, если это будет беспокоить вас.»Я подумал, может быть, он был немного легкомысленный и дав ему предписанные капсулы в одиннадцать часов я пошел на некоторое время.Это был яркий, холодный день, земли, покрытые мокрого снега, которые заморожены так, что казалось, как будто все голые деревья, кусты и травы, вырезать кистью и голой земле были лакированное со льдом. Я взял молодой Ирландский сеттер на прогулку немного вверх по дороге и вдоль замороженных Крик.В доме они сказали, что мальчик отказался позволить любой один пришел в комнату.«Вы не может войти,» он сказал. «Вы нельзя получить, что у меня есть». Я подошел к нему и нашел его в точно позиции, которую я оставила его, очковая, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрела, у подножия кровати.Я взял его температуру.«Что это?»«Что-то вроде сто,» я сказал. Это был один сто и двух и четырех десятых.«Это было сто два»,-сказал он.«Кто так сказал?»«Доктор».«Ваша температура все права», я сказал. «Это ничего потревожиться около.»«Я не волнуйтесь,» он сказал: «но я не могу держать от мышления».«Не думаю,»,-сказал я. «Просто успокойтесь.»«Я беру его легко,» он сказал и посмотрел беспокоиться о чем-то.«Сделать это с водой».«Вы думаете, он будет делать какие-либо блага?»«Конечно, он будет»Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я мог видеть, что он не следовал, поэтому я остановился.«О сколько времени вы думаете я собираюсь умереть?»-спросил он.«Что?»«О том, как долго он будет прежде чем я умру?»«Вы не собираетесь умереть. Что это с тобой?»«Ах, да, я. Я слышал, он сказал сто два.»«Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ говорить!»«Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчиков сказал мне, что вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня сто два.»Он ждал умирать весь день, начиная с девяти часов утра.«Вы бедных Шатц,»-сказал я. «Бедный старый Шатц, это как мили и километров. Вы не собираетесь умереть. Это diflerent термометр. На что термометр тридцать семь является нормальным. На такого рода это девяносто восемь».«Вы уверены?»«Абсолютно», сказал я. «Это как мили и километров. Вы знаете, как сколько километров мы делаем когда мы делаем семьдесят миль в автомобиле?»«Да,» сказал он.Но его взгляд у подножия кровати расслабленной медленно. Держите на себя расслабленным тоже, наконец и на следующий день он был очень слабый и воскликнул он очень легко на маленькие вещи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

Ждите день путем Эрнеста Хемингуэя
Хемингуэй, Эрнест (1899-1961): выдающийся американский романист и рассказов писателя. Он начал писать фантастику о 1923, его первые книги является отражением его опыт войны. "И восходит солнце" (1926) принадлежит к этому периоду, а также "Прощай, оружие" (1929), в которой антивоенное протеста особенно мощным.
Во время войны Хемингуэй гражданской посетил Испанию в качестве военного корреспондента. Его впечатления от периода и его симпатии с республиканцами нашли отражение в его знаменитой пьесе "пятая колонна" (1937), роман "По ком звонит колокол" (1940) и ряд рассказов.
Его поздние работы " За рекой, в тени деревьев »(1950) и« Старик и море "(1952) и самый последний роман" Острова в потоке »(1970), опубликованных после смерти автора. В 1954 году он был удостоен Нобелевской премии по литературе.
Манера Хемингуэя характеризуется глубокой психологической проницательностью в человеческой природе. Он рано зарекомендовал себя как мастер нового стиля:. Лаконичной и несколько сухой
Он вошел в комнату, чтобы закрыть окна, когда мы были еще в постели, и я увидел, что он выглядел больным. Он дрожал, его лицо было белым, и он медленно, как будто это болело, чтобы двигаться. "В чем дело, Шац?"
"У меня болит голова."
"Вы лучше вернуться в постель."
"Нет, я в порядке."
"Вы ложитесь спать. Увидимся, когда Я одет. "Но когда я спустился вниз, он был одет, сидя у костра, глядя очень больной и несчастный мальчик девяти лет.
Когда я положил руку на лоб, я знал, что он был жар.
"Вы идете в постель," сказал я, "Вы больны."
"Я в порядке", сказал он.
Когда пришел врач взял Температура мальчика.
"Что это?" Спросил я его.
"Сто два."
Внизу, доктор оставил трех различных лекарств в разноцветных капсул с инструкциями для придания им. Один из них был сбить лихорадку, другой слабительное, третий преодолеть кислоты состояние. Микробы гриппа может существовать только в кислой состоянии, пояснил он. Он, казалось, знал все о гриппе и сказал, что не было ничего, чтобы волноваться о том, если лихорадка не поднимается выше ста четырех градусов. Это был свет эпидемия гриппа, и не было никакой опасности, если вы избежать пневмонии.
Вернувшись в комнату, я написал температуру мальчика вниз и сделал пометку времени, чтобы дать различные капсулы.
"Вы хотите, чтобы я читал тебе?
"" Ладно, если вы хотите, чтобы, "сказал мальчик. Его лицо было очень белым и были темные области под глазами. Он лежал еще в постели и, казалось, очень оторваны от того, что происходит.
Я читал вслух Говард Пайл Книгу пиратов, но я видела, что он не был после того, что я читал.
"Как вы себя чувствуете, Schatz?" Спросил я его.
"То же самое, до сих пор," сказал он.
Я сидел у подножия кровати и читать себе в то время как я ждал, что это будет время, чтобы дать еще один капсулу. Это было бы естественно для него, чтобы спать, но когда я посмотрел он искал у подножия кровати, глядя очень странно.
"Почему бы вам не попробовать, чтобы заснуть? Я разбужу тебя на медицина.
"" Я бы предпочел спать.
"Через некоторое время он сказал мне," Вы не должны оставаться здесь со мной, папа, если это беспокоит вас.
"" Это не беспокоит меня.
"" Нет, я имею в виду вы не должны остаться, если это будет вас беспокоить.
"Я думал, может быть, он был немного легкомысленный и, дав ему предписанные капсулы в одиннадцать часов я вышел на некоторое время.
Это был яркий, холодный день, земля покрыта снегом, который заморожены так, что казалось, будто все голые деревья, кусты, вырезать кисти и вся трава и голая земля была лаком со льдом. Я взял молодого ирландского сеттера для небольшой прогулки вверх по дороге и вдоль замерзшей речки.
В доме они сказали, что мальчик отказался, чтобы любой вошел в комнату.
"Вы не можете прийти в", сказал он. "Вы не должны получить то, что у меня есть." Я подошел к нему и нашел его точно в положение я оставил его, бело-сталкиваются, но с вершины его щеки вспыхнули от лихорадки, глядя по-прежнему, как он смотрел, у подножия кровати.
Я взял его температура.
"Что это?"
"Что-то вроде ста," сказал я. Это было сто два и четыре десятых.
"Это было сто два," сказал он.
"Кто сказал так?"
"Доктор".
"Ваш температура все в порядке," сказал я. "Это ничего, чтобы волноваться о."
"Я не волнуюсь," сказал он, "но я не могу удержаться от мыслей."
"Не думаю, что" сказал я. "Просто успокойтесь."
"Я беру его легко," сказал он и посмотрел что-то беспокоит.
"Возьмите это с водой."
"Как вы думаете, он будет делать ничего хорошего?"
"Конечно, это будет,"
Я сел и открыл книгу Pirate и начал читать, но я мог видеть, что он не следовал, так что я остановился.
"О том, что время вы думаете, что я умру?" спросил он.
"Что?"
"О том, как долго она будет прежде чем я умру?"
"Вы не собираетесь умирать. Что с тобой?"
"О, да, я. Я слышал, как он говорил, сто два.
"" Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупо способ говорить!
"" Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказали мне, что вы не можете жить с сорока четырех градусов . Я получил сто два.
"Он ждал, чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор девять часов
утра." Бедный Шац, "сказал я. "Бедный старый Шац, это как мили и километра. Вы не собираетесь умирать. Это diflerent термометр. На этой термометра тридцать семь нормально. На такого рода это девяносто восемь."
"Вы уверены?"
"Абсолютно ," Я сказал. "Это как мили и километра. Вы знаете, как, сколько километров мы делаем, когда мы делаем семьдесят миль в машине?"
"Ах," сказал он.
Но его взгляд, у подножия кровати расслабились медленно. Трюм над собой расслабился слишком, наконец, и на следующий день он был очень вялый и он воскликнул очень легко при маленьких вещей, которые не имели значения.

Результаты (русский) 3:

В день, время ожидания, Эрнест Хемингуэй однажды
Хемингуэя, Эрнест (1899-1961): видный американский прозаик и рассказ писателя. Он начал писать художественная литература о Конституции 1923 года, его первой книги, отражением его опыт войны. "Sun также поднимается" (1926) принадлежит этот период, а также в качестве "Прощание с оружием" (1929), в котором антивоенные демонстрации протеста, является особенно мощным.
Во время гражданской войны Хемингуэй однажды посетил Испанию в качестве военного корреспондента. Его впечатления от периода и его симпатии с партией найти отражение в его знаменитой игры "Пятая Колонна" (1937), роман "По ком звонит колокол" (1940) и ряд коротких рассказов.
Его более поздних работ "через реку и деревья" (1950) и "старика и море" (1952 год), и последний роман "острова в потоке" (1970 год) были опубликованы после смерти. В 1954 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе.
Хемингуэя и характеризуется глубокой психологической оценки природы человека. Он рано, master нового стиля.лаконичным и в некоторой степени сухой.
он пришел в комнату для выключения windows, а мы по-прежнему находятся в кровать и я видел он болен. Он был дрожи, его лицо было белым, и он шел медленно, хотя он Державной иконы для перемещения. "В чем дело, Алматы? "
"У меня головная боль. "
"вы лучше вернуться на кровать. "
"Нет, все в порядке. "
"сном. Увидимся когда я буду одеваться. "
Но когда я пришел внизу он был одет, сидя в результате пожара, глядя на побывку и несчастной мальчика в течение девяти лет. Когда я поставил мою руку на лоб я знал, что он был жар.
"вы перейти до кровати," Я сказал: "Вы больные. "
"Я все права", - сказал он.
когда врач пришел он принял мальчика температуры.
"Что это?" Я спросил, не.
"Сто два. "
внизуВрач левой три различных лекарств в различные цвета капсулы с инструкции для предоставления им. Один из них был для лихорадки, другой в purgative, третий для преодоления кислоты состоянии. Бактерии гриппа могут существовать, только в кислотной среде состояние, он объяснил.Как представляется, он знает все о грипп и говорит, что ничего не нужно беспокоиться о если лихорадка не выше сто четыре градуса. Это был свет эпидемии гриппа и нет опасности если вы избегать пневмония.
обратно в комнате я написал мальчик понижения температуры и сделал к сведению время на то, чтобы различные капсулы.
"Хотите ли вы мне читать? "
"все права, если хотите,- сказал мальчик. Его лицо было очень белый и в темных областях под его глаза. Он по-прежнему в кровати и, по-видимому весьма далека от той, что была в.
Я вслух от Ховард склонах используйте специальные стойки в книге "пиратов, но я мог бы см. Он не в I чтении.
"Как вы чувствуете себя, Алматы?" Я спросил, не.
"только что то же, до сих пор", - сказал он.
Я сидела на койки и прочитать, чтобы я сам в то время как я ждал его на время для того, чтобы дать другим капсула. Было бы естественным для него для перехода в режим сна, но когда я видел он ищет на койки, весьма странно.
"Почему вы попробуйте перейти в режим ожидания? Я смогу разбудить Вас для медицины. "
"Я предпочитаю не отключаться. "
после того, как он сказал мне,"Вы можете здесь на меня, папа, если он скажет вам. "
"меня это не волнует. "
"Нет, я имею в виду не нужно остановиться, если это, конечно, волнует вас. "
i считает, что он был мало света, и после предоставления ему предписано капсулы на одиннадцать часов я пошел на время.
это был яркий, холодный день,На землю, с слякотью, заморожены, с тем, что Комитет, по-видимому, если все в баре деревьев, кустов, щетки и все на траве и на голой земле было лакированных с лед. Я молодых ирландских ударного действия для отель расположен на дороге и вдоль замерзший залив.
в доме они говорит, что мальчик отказался от какой-то один в комнате.
"Вы не можете прийти в," он говорит."Вы не получите то, что я." Я не пошел в его и пришел к выводу, что он в точности в положение I, оставили его, белая, но с верхние части его щеки промыта, лихорадка, идёте по-прежнему, как он уже возникла, у подножия кровать.
я принял его температуры.
"Что это? "
"что-то хотел бы сто," Я и сказал. Было сто два и четыре десятых.
"было сто и два", - сказал он.
"Кто сказал? "
"Врач. "
"Ваша температура все права," Я и сказал. "О чем беспокоиться. "
"Я не волнуйтесь," он говорит: "Но я не могу оставить от мышления. "
"не думайте," Я и сказал. "Просто легко. "
"Я с легко," он говорит и с интересом ожидает беспокоит что-то.
"воспользоваться этой водой. "
"я думаю лучше? "
"конечно, он будет, "
Я долго сидел и открыла пиратской книги и начал читать но я мог бы см. Он не был, так что я не работает.
"примерно в какое время вы думаете я собираюсь умереть?" - спросил он.
"что? "
"о том, как долго я умереть? "
"Вы не умрут. Какой вопрос? "
"Oh, yes, I am. Я слышал его сказать несколько сот и два. "
"люди не умирают с лихорадки сто два.Это глупость способом общения! "
"Я знаю, что делать. В школе во Франции мальчики мне вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня есть сто два. "
он был ожидание смерти, когда-либо с девяти часов утра.
"Вы бедных Алматы," Я сказал. "Бедного старого Алматы, это как мили и километров. Вы не умрут. Это diflerent термометр.На, что термометр тридцать семь - это нормально. На подобного рода в девяносто восемь. "
"Вы уверены? "
"абсолютно," Я и сказал. "Это как мили и километров. Вы знаете, как и сколько километров мы когда мы семьдесят миль в автомобиле? "
"ноль", - сказал он.
но его взглядом на койки спокойная медленно. Удерживать в себе спокойная слишком, наконец,И на следующий день он был очень вялый и он заплакал очень легко на то, что было уже не имеет значения.