It was always understood that these

It was always understood that these conventions did not cover all civil and international armed conflicts, and notably not those arising out of the imperial expansion of western states in regions not under the jurisdiction of internationally recognised sovereign states, even though some (but by no means all) of these conflicts were known as “wars”. Nor did they cover large rebellions against established states, such as the so-called Indian mutiny; nor the recurrent armed activity in regions beyond the effective control of the states or imperial authorities nominally ruling them, such as the raiding and blood-feuding in the mountains of Afghanistan or Morocco. Nevertheless, the Hague conventions still served as guidelines in the first world war. In the course of the 20th century, this relative clarity was replaced by confusion.

First, the line between inter-state conflicts and conflicts within states – that is, between international and civil wars – became hazy, because the 20th century was characteristically a century not only of wars, but also of revolutions and the break-up of empires. Revolutions or liberation struggles within a state had implications for the international situation, particularly during the cold war. Conversely, after the Russian revolution, intervention by states in the internal affairs of other states of which they disapproved became common, at least where it seemed comparatively risk-free. This remains the case.

Second, the clear distinction between war and peace became obscure. Except here and there, the second world war neither began with declarations of war nor ended with treaties of peace. It was followed by a period so hard to classify as either war or peace in the old sense that the neologism “cold war” had to be invented to describe it. The sheer obscurity of the position since the cold war is illustrated by the current state of affairs in the Middle East. Neither “peace” nor “war” exactly describes the situation in Iraq since the formal end of the Gulf war – the country is still bombed almost daily by foreign powers – or the relations between Palestinians and Israelis, or those between Israel and its neighbours, Lebanon and Syria. All this is an unfortunate legacy of the 20th-century world wars, but also of war’s increasingly powerful machinery of mass propaganda, and of a period of confrontation between incompatible and passion-laden ideologies which brought into wars a crusading element comparable to that seen in religious conflicts of the past.

These conflicts, unlike the traditional wars of the international power system, were increasingly waged for non-negotiable ends such as “unconditional surrender”. Since both wars and victories were seen as total, any limitation on a belligerent’s capacity to win that might be imposed by the accepted conventions of 18th- and 19th- century warfare – even formal declarations of war – was rejected. So was any limitation on the victors’ power to assert their will. Experience had shown that agreements reached in peace treaties could easily be broken.

In recent years the situation has been further complicated by the tendency in public rhetoric for the term “war” to be used to refer to the deployment of organised force against various national or international activities regarded as anti-social – “the war against the Mafia”, for example, or “the war against drug cartels”. In these conflicts the actions of two types of armed force are confused. One – let’s call them “soldiers” – is directed against other armed forces with the object of defeating them. The other – let’s call them “police” – sets out to maintain or re-establish the required degree of law and public order within an existing political entity, typically a state. Victory, which has no necessary moral connotation, is the object of one force; the bringing to justice of offenders against the law, which does have a moral connotation, is the object of the other. Such a distinction is easier to draw in theory than in practice, however. Homicide by a soldier in battle is not, in itself, a breach of the law.

Результаты (русский) 1:

Он был всегда понимал, что эти Конвенции не охватывает всех гражданских и международных вооруженных конфликтов, и особенно не обусловленных имперской экспансии западных государств в регионах, не находящихся под юрисдикцией международно признанных суверенных государств, несмотря на то, что некоторые (но не все) из этих конфликтов были известны как «войны». Ни сделал они охватывают большой повстанчества против установленных таких государств, как так называемые индийские мятежа; не периодические вооруженной деятельности в регионах за пределами эффективного контроля государств или имперской власти номинально правящей их, как рейды и враждуют крови в горах Афганистана или Марокко. Тем не менее Гаагских конвенций по-прежнему служил в качестве руководящих принципов во время первой мировой войны. В течение XX века эта относительная ясность была заменена путаницы.Во-первых грань между межгосударственные конфликты и конфликты внутри государств – то есть, между международных и гражданских войн – стал туманно, потому что XX века было характерно века не только от войн, но и революций и распад империй. Революции и освободительной борьбы в рамках государства имели последствия для международной обстановки, особенно в период "холодной войны". Наоборот, после русской революции, вмешательство государства во внутренние дела других государств, из которых они не одобряли стало, по крайней мере, где оно казалось, сравнительно без риска. Это остается дело.Во-вторых четкое различие между войной и миром стали неясными. За исключением здесь и там второй мировой войны началась с объявления войны не закончилась с договорами мира. Он последовал период так трудно классифицировать как войны или мира в старом смысле, что неологизм «холодной войны» была изобретена, чтобы описать его. Сам неясности позиции после холодной войны свидетельствует нынешнее положение дел на Ближнем Востоке. Ни «мира», ни «войны» точно описывает ситуацию в Ираке после официального окончания войны в Персидском заливе – страна до сих пор бомбили почти ежедневно иностранных держав – или отношения между палестинцами и израильтянами или те, между Израилем и его соседями, Ливана и Сирии. Все это сожаления наследие мировых войн 20-го века, но и все более мощные машины войны массовой пропаганды и периода конфронтации между несовместимыми и страсть Ладена идеологий, которые принесли в войнах крестовый элемент, аналогичных тому, которое наблюдалось в религиозные конфликты прошлого.Все эти конфликты, в отличие от традиционных войн международной энергетической системы, велась для необоротных заканчивается как «безусловный surrender». Поскольку войны и победы были замечены как общей, любое ограничение на воюющих способность победить, что могут быть введены в принятых конвенциях 18 и 19-го века войны – даже официального объявления войны – было отвергнуто. Так было каких-либо ограничений на мощность победителей отстаивать их воли. Опыт показал, что соглашения, достигнутые в мирных договорах может быть легко нарушена.В последние годы ситуация еще больше осложняться тенденция в общественных риторики для термин «войны» используется для обозначения развертывания организованной силы против различных национальных или международных мероприятиях, рассматривается как антисоциальное – «война против мафии», например, или «война против картелей наркотиков». В этих конфликтах смущены действиями двух видов вооруженных сил. Один – назовем их «солдат» – направлен против других вооруженных сил с целью победить их. Другой – назовем их «полиция»-определяет для поддержания или восстановления необходимой степени законности и общественного порядка в рамках существующей политической сущности, обычно государства. Победа, которая имеет не необходимые моральный подтекст, является объектом одной силы; привлечения к суду нарушителей закона, который имеют моральный подтекст, является объектом другого. Такое различие проще рисовать в теории, чем на практике, однако. Убийство солдат в бою не, является само по себе нарушением закона.

Результаты (русский) 2:

Это всегда понимали, что эти конвенции не охватывает все гражданские и международные вооруженные конфликты, и, в частности, не те, не вытекающие из имперской экспансии западных государств в регионах, не находящихся под юрисдикцией международно признанных суверенных государств, хотя некоторые (но ни в коем все) из этих конфликтов были известны как «войн». Они также не покрывают большие восстания против существующих государств, таких, как так называемый индийский мятеж; ни рецидивирующий вооруженное деятельность в регионах за пределами эффективного контроля государств или царских властей номинально правящей их, таких, как рейдерство и крови вражды в горах Афганистана или Марокко. Тем не менее, Гаагские конвенции еще служил в качестве руководящих принципов в первой мировой войне. В ходе 20-го века, это относительная ясность была заменена путаница. Во-первых, линии между межгосударственных конфликтов и конфликтов внутри государств - то есть, между международными и гражданскими войнами - стал туманным, потому что 20-го века было характерно века не только от войн, но и революций и распада империй. Революции или освободительная борьба в государстве имеет последствия для международной обстановки, в частности, во время холодной войны. Наоборот, после русской революции, вмешательство государств во внутренние дела других государств, из которых они не одобряли стал общим, по крайней мере, где это казалось сравнительно риска. Это остается так. Во-вторых, четкое разграничение между войной и миром стал неясным. Кроме здесь и там, Вторая мировая война началась не с объявления войны, ни закончилась мирных договоров. Было последовал период так сложно классифицировать либо как войны или мира в старом смысле, что неологизм "холодная война" должна была быть изобретены, чтобы описать его. Сам неясность позиции после холодной войны иллюстрируется текущего состояния дел на Ближнем Востоке. Ни "мир", ни "война" точно не описывает ситуацию в Ираке с момента официального окончания войны в Персидском заливе - страна по-прежнему бомбили почти ежедневно иностранных держав - или отношений между палестинцами и израильтянами, или те, между Израилем и его соседями, Ливан и Сирия. Все это несчастный наследие 20-го века мировых войн, но и все более мощной техники войны массового пропаганды, и в период противостояния между несовместимыми и страсти Ладена идеологий, которые принесли в войнах с крестоносцев элемент, сравнимый с таковым в религиозные конфликты в прошлом. Эти конфликты, в отличие от традиционных войн международной системы питания, были более велась за необоротных концов, таких как "безоговорочной капитуляции". Так как оба войн и победы были рассматриваться как общая, любое ограничение по мощности воюющей, чтобы выиграть, что может быть наложено принятых конвенций 18-го века и 19-ых войны - даже официальные объявления войны - была отвергнута. Так было каких-либо ограничений на власть победителей »утвердить свою волю. Опыт показал, что договоренности, достигнутые в ходе мирных договоров может быть легко нарушена. В последние годы ситуация еще более осложняется в связи с тенденцией в публичной риторике для термина «войны», которые будут использоваться, чтобы обратиться к развертыванию организованной силы против различных национальных или Международная деятельность рассматриваются как антиобщественное - "война против мафии", например, или "война против наркокартелей". В этих конфликтах действия двух типов вооруженных сил, в замешательстве. Один - назовём их «солдат» - направлена ​​против других вооруженных сил с целью победы над ними. Другой - назовем их "полиция" - устанавливает для поддержания или восстановления необходимой степени законности и общественного порядка в рамках существующего политического субъекта, как правило, государство. Победы, которая не имеет необходимой моральной коннотации, является объектом одной силы; приведение к ответственности правонарушителей против закона, который делает моральное коннотацию, является объектом другого. Такое разграничение легче рисовать в теории, чем на практике, однако. Убийство солдатом в бою не в себе, нарушение закона.

Результаты (русский) 3:

это всегда было понимание, что эти конвенции не распространяется на всех гражданских и международных вооруженных конфликтов, и, в частности, не тех, которые вытекают из имперской экспансии западных государств в регионах, не подпадающих под юрисдикцию международно признанным суверенным государствам, даже несмотря на то, что некоторые (но далеко не все) из этих конфликтов были известны как "войны".и не охватывает крупные восстания против государства, например, так называемые мятеж, ни периодические вооруженные действия в регионах за пределами эффективным контролем государства или имперской власти номинально постановление, как, например, рейдерства и кровь враждующие между собой в горах афганистана или марокко.тем не менее,гаагских конвенций по - прежнему служат руководством в первой мировой войне.на протяжении хх века этот относительный ясности было заменено путаницы.

первой, грань между межгосударственные конфликты и конфликты внутри государств, а именно между международными и гражданских войн, стал мрачным, потому что хх век был веком, естественно, не только войны,но и революций и распад империи.революций или освободительной борьбы внутри государства имеют последствия для международной обстановки, особенно в период холодной войны.наоборот, после русской революции, вмешательство государства в дела других государств, которые они осуждали стало обычным явлением, по крайней мере, когда это представляется сравнительно безопасным.это по - прежнему делу.

второй, четкое различие между войной и миром стало туманным.за исключением здесь и там, вторая мировая война не началась с объявления войны, ни закончилась мирным договорам.он последовал период так трудно классифицировать как война или мир в старом смысле неологизм "холодной войны", были придуманы, чтобы описать это.сам неясности позицию со времен холодной войны, свидетельствует о нынешнем состоянии дел на ближнем востоке.ни "мира", ни "войны" точно описывает ситуацию в ираке после официального окончания войны в персидском заливе, страна по - прежнему бомбардировке почти ежедневно иностранных держав – или отношений между палестинцами и израильтянами, или между израилем и соседними с ним странами,