You couldn't just leave a naked bod

You couldn't just leave a naked body lying in the corridor like that. I had been working in the hotel business long enough to know that death was something you kept out of the sight of paying guests. As I pulled the body along the floor of the little hallway that led into the room proper, the cardboard tube rolled to one side. I got the body into the room, next to the bed, which was a tangle of sheets and blankets. There was lipstick smeared all over the sheets and pillows. The lady I had let out around one o'clock, probably. I looked down with some-tiling like pity at the old body naked on the threadbare carpet, the flaccid dead flesh outlined against a faded floral pattern. One last erection. Joy and then mortality. There was a medium-sized but expensive-looking leather suitcase open on the little desk. A worn wallet lay next to it and a gold money clip, with some bills in it. In the bag three clean shirts were to be seen, neatly folded. Strewn on the desk were some quarters and dimes. I counted the money in the clip. Four tens and three ones. I dropped the clip back on the desk and picked up the wallet. There were ten, crisp, new, hundred-dollar bills in it. I whistled softly. Whatever else had happened that night to the old man, he had
not been robbed. I put the ten bills back into the wallet and carefully placed it back on the desk. It never occurred to me to take any of the money. That was the sort of man I used to be. Thou shalt[4] not steal. Thou shalt not do a lot of things. I glanced at the open suitcase. Along with the shirts there were two pairs of old-fashioned button shorts, a striped necktie, two pairs of socks, some blue pajamas. Whoever he was, number 602 was going to stay in New York longer than he had planned. The corpse on the floor oppressed me, made uncertain claims on me. I took one of the blankets from the bed and threw it over the body, covering the face, the staring eyes, the mutely shouting lips. I felt warmer, death now only a geometric shape on the floor. I went back to the corridor to get the cardboard tube. There were no labels or addresses or identification of any kind on it. As I carried it into the room, I saw that the heavy brown paper had been torn raggedly away from the top. I was about to put it on the desk, next to the dead man's other belongings, when I caught a glimpse of green paper, partially pulled out of the opening. I drew it out. It was a hundred-dollar bill. It was not new like the bills in the wallet, but old and crumpled. I held the tube so that I could look down into it. As far as I could tell, it was crammed with bills. I remained immobile for a moment, then stuffed the bill I had taken out back in and folded the torn brown paper as neatly as I could over the top of the tube. Holding the tube under my arm, I went to the door, switched off the light, stepped out into the corridor and turned the pass-key in the lock of room number 602. My actions were crisp, almost automatic, as though all my life I had rehearsed for this moment, as though there were no alternatives.

Результаты (русский) 1:

Вы просто не мог оставить обнаженного тела, лежа в коридоре, как это. Я работал в гостиничном бизнесе достаточно долго, чтобы знать, что смерть была то, что вы сохранили Долой платить гостей. Как я вытащил тело вдоль дна маленькой прихожей, которые привели в комнату надлежащего, картонные трубки проката в одну сторону. Я получил тело в комнату, рядом с кроватью, который был клубок простыни и одеяла. Там был помады, смазывают всему простыни и подушки. Леди, которую я выпускают около часу, вероятно. Я посмотрел вниз с некоторых черепица-как жаль на старое тело голый на потертый ковер, вялого мертвой плоти изложенные против исчез цветочный узор. Один последний эрекции. Радость, а затем смертности. Там был среднего размера, но дорогих глядя кожаный чемодан открыт на небольшой стол. Носить кошелек лежали рядом с ним и Золотой зажим, с некоторые законопроекты в нем. В мешке три чистой рубашки были быть видел, аккуратно сложить. Разбросанные на столе были некоторые кварталы и dimes. Я подсчитал деньги в клипе. Четыре десятки и три из них. Я упал клипа обратно на стол и забрать кошелек. Там было десять, хрустящая, новые, сто доллара законопроектов в нем. Я мягко свистнул. Что бы ни случилось в ту ночь с старик, он былне было ограблено. Я положил обратно десять векселей в бумажник и осторожно положил его обратно на стол. Это никогда не произошло мне принимать какие-либо деньги. Это был своего рода человек, которого я привыкший быть. Ты будешь [4] не украсть. Ты не будешь делать много вещей. Я взглянул на открыть чемодан. Наряду с рубашки были две пары старомодным кнопку шорты, полоску галстук, две пары носков, некоторые синей пижаме. Кто бы он ни был, номер 602 собирается остаться в Нью-Йорке больше, чем он планировал. Труп на полу угнетает меня, неопределенных претензий на меня. Я взял один из одеяла из постели и бросил его тело, охватывающих лицо, глядя глаза, Немо крики губы. Я чувствовал теплее, смерть теперь только геометрические фигуры на полу. Я пошел обратно в коридор, чтобы получить картонные трубки. Этикетки или адреса или идентификации любого вида на нем не было. Как я носил его в комнату, я увидел, что тяжелые коричневой бумаги были оторваны raggedly от верхней. Я собирался положить его на стол, рядом с мертвого человека в другие вещи, когда я поймал мельком зеленой бумаге, частично вытащила из открытия. Я обратил его. Это был 100 долларовую купюру. Не было новых как счета в бумажнике, но старые и мятой. Я держал трубку так, что я мог смотреть на него. Насколько я могу сказать, он был забит с векселями. Я оставался неподвижным на мгновение, а затем фаршированный Билл я взял обратно в и сложить разорванный коричневой бумаги как аккуратно, как я мог бы над верхней части трубки. Держа трубку под моей руки, я пошел к двери, выключили свет, вышел в коридор и повернул перевал ключ в замок номер 602. Мои действия были четкими, почти автоматически, как будто всю мою жизнь я репетировали на этот момент, как будто нет альтернативы.

Результаты (русский) 2:

Вы не могли бы просто оставить голое тело лежащего в коридоре, как, что. Я работал в гостиничном бизнесе достаточно долго, чтобы знать, что смерть была то, что вы держали вне поля зрения уплаты гостей. Как я вытащил тело по полу маленькой прихожей, ведущей в комнату правильной, картон трубки проката в одну сторону. Я получил тело в комнате, рядом с кроватью, которая была клубок простыни и одеяла. Был помада размазывается по всему простынями и подушками. Дама я позволил вокруг часу, наверное. Я посмотрел вниз с некоторой плитки-как жалость в старом теле невооруженным на потертом ковре, вялый мертвая плоть, изложенные на выцветшей цветочным узором. Одна последняя эрекция. Радость и затем смертности. Был среднего размера, но дорогой вид кожаный чемодан открыт на маленьком столе. Изношенный бумажник лежал рядом с ней и деньги клипа золота, с некоторыми счетов в нем. В сумке три чистых рубашки можно было увидеть, аккуратно сложены. Разбросаны на столе были некоторые кварталы и десять центов. Я пересчитал деньги в клипе. Четыре десятки и три из них. Я бросил клип на стол и взял бумажник. Были десять, хрустящие, новые, сто долларовых купюр в нем. Я присвистнул. Что бы ни случилось в ту ночь к старику, он
не был ограблен. Я поставил десять законопроектов обратно в бумажник и осторожно положил его на стол. Он никогда не приходило в голову взять любой из денег. Это было своего рода человек, которого я когда-то. Ты будешь [4] не воруют. Ты не будешь делать много вещей. Я взглянул на открытый чемодан. Наряду с рубашки были две пары старомодных шорты кнопки, полосатый галстук в, две пары носков, некоторые голубые пижамы. Кто он был, номер 602 собирается оставаться в Нью-Йорке дольше, чем он планировал. Труп на полу угнетенных меня, сделал неопределенные требования на меня. Я взял один из одеяла с кровати и бросил его по всему телу, закрывающей лицо, в глаза смотрящие, в безмолвно кричали губы. Я чувствовал теплый, смерть теперь только геометрическую форму на полу. Я вернулся в коридор, чтобы получить картонную трубку. Там не было никаких этикеток или адресов или идентификации любого вида на нем. Как я провел его в комнату, я увидел, что тяжелый коричневый бумажный была разорвана неровно от верхней. Я собирался поставить его на стол, рядом с другими вещами покойного, когда я увидел зеленой бумаги, частично вытащил из отверстия. Я вытащил его. Это был законопроект сотен долларов. Это не было новым, как законопроектов в бумажнике, но старый и мятой. Я держал трубку, чтобы я мог заглянуть в нее. Насколько я мог судить, он был переполнен с векселями. Я остался неподвижным, потом сунул законопроект я взяла из обратно и сложил разорванной оберточную бумагу аккуратно, как я мог на верхней части трубки. Проведение трубки под моей рукой, я пошел к двери, выключил свет, вышел в коридор и обратился пропускания ключ в замке номер комнаты 602. Мои действия были четкими, почти автоматически, как будто все в моей жизни Я репетировал этот момент, как будто не было никаких альтернатив.

Результаты (русский) 3:

Вы просто не мог оставить обнаженное тело лежа в коридоре. Я в гостинице бизнес-достаточно долго для того, чтобы знать, что смерть была что-то, что вы в виду выплаты гостей. Как я ожидал вдоль тела пол в прихожей мало что привели в комнату, картонная трубка наклоняется в одну сторону. Я понял, что корпус, в комнате, рядом с кроватью,В приведённом листов и одеяла. Существует губная помада мазки на листы и подушками. Леди я, пусть вокруг одной из o'clock, вероятно. Я с интересом ожидает вниз с некоторыми - плиткой хотел бы жалости на старого органа открытого пламени на икрах коврика, после зимнего периода в мертвой плоти изложил против исчез с цветочным рисунком. Один из последних. Радость и затем смертности.В среднего размера, но дорого перспективных кожаный чемодан открытым на небольшой письменный стол. Изношенные Wallet лежит рядом с ним и золотой деньги clip, с некоторых законопроектов. В сумке три чистых рубашек, следует рассматривать, аккуратно сложены. На письменный стол, в некоторых кругах и радиологии. Я пересчитала деньги с помощью диагностического прибора CLIP. Четыре десятки и три из них. Я сбросил хомута на письменный стол и портмоне.В десяти, четкие, новый, сто долларовых счетов. Публика освистала его. Я тихо. Какими бы ни были еще произошло в ту ночь в старик, он
не были ограблены. Я ставлю десять законопроектов обратно в портмоне и тщательно его обратно на стол. Он никогда не было для меня принять любые деньги. Это было своего рода man я. Сделай[ 4] не воровать. Ты не будешь делать много вещей.Я взглянули на открыть чемодан. Наряду с рубашки существуют две пары из старомодных кнопку коротких замыканий, полосатая меня понимаете, две пары носков, некоторые синий пижама. Кем он был, номер 602 собирается остаться в Нью-Йорке больше, чем было запланировано. Труп на полу угнетенных мне, неопределенных претензий на меня. Я принял один из одеяла из кровати и бросали его на кузове,По лицу, то идёте глаз, Сергей Парсюкевич кричать губы. Я чувствовал себя более теплое, смерти теперь только геометрической фигуры на полу. Я пошел обратно в коридор для получения картонные трубы. Нет этикетки или адреса или идентификации любого рода. Как я проводил его в зал, я увидел, что большой коричневый документ был порван зачем нужна мушка на расстоянии от верхней части. Я должен был положить его на стол,Рядом с Dead man's другие вещи, когда я плюхнулся зеленой бумаги, торчащих из отверстия. Я обратил внимание. Было сто долларов США законопроекта. Она была не новой как законопроекты в бумажнике, но старые и толстая. Я провел трубки так, чтобы я могла бы вниз. В том, что я мог бы сказать, было собрали с законопроектов. Я по-прежнему остается неподвижным,Затем я его обратно и складывать в раздираемой войной коричневый бумагу, как аккуратно как я могла бы в верхней части трубки. На трубку в моей руке, я пошел к двери, выключили свет, вышел в коридор и pass-ключ в замок номер 602. Мои действия были четкие, почти автоматически, несмотря на то, что все моей жизни я проработал в этот момент,Как будто не было никаких альтернатив.