The Pottery House was a square, ugl

The Pottery House was a square, ugly, brick house girt in by the wall that enclosed the whole grounds of the pottery itself. To be sure, a privet hedge partly masked the house and its ground from the pottery-yard and works: but only partly. Through the hedge could be seen the desolate yard, and the many-windowed, factory-like pottery, over the hedge could be seen the chimneys and the outhouses. But inside the hedge, a pleasant garden and lawn sloped down to a willow pool, which had once supplied the works.

The Pottery itself was now closed, the great doors of the yard permanently shut. No more the great crates with yellow straw showing through, stood in stacks by the packing shed. No more the drays drawn by great horses rolled down the hill with a high load. No more the pottery-lasses in their clay-coloured overalls, their faces and hair splashed with grey fine mud, shrieked and larked with the men. All that was over.

'We like it much better--oh, much better--quieter,' said Matilda Rockley.

'Oh, yes,' assented Emmie Rockley, her sister.

'I'm sure you do,' agreed the visitor.

But whether the two Rockley girls really liked it better, or whether they only imagined they did, is a question. Certainly their lives were much more grey and dreary now that the grey clay had ceased to spatter its mud and silt its dust over the premises. They did not quite realize how they missed the shrieking, shouting lasses, whom they had known all their lives and disliked so much.

Matilda and Emmie were already old maids. In a thorough industrial district, it is not easy for the girls who have expectations above the common to find husbands. The ugly industrial town was full of men, young men who were ready to marry. But they were all colliers or pottery-hands, mere workmen. The Rockley girls would have about ten thousand pounds each when their father died: ten thousand pounds' worth of profitable house-property. It was not to be sneezed at: they felt so themselves, and refrained from sneezing away such a fortune on any mere member of the proletariat. Consequently, bank-clerks or nonconformist clergymen or even school-teachers having failed to come forward, Matilda had begun to give up all idea of ever leaving the Pottery House.

Matilda was a tall, thin, graceful fair girl, with a rather large nose. She was the Mary to Emmie's Martha: that is, Matilda loved painting and music, and read a good many novels, whilst Emmie looked after the house-keeping. Emmie was shorter, plumper than her sister, and she had no accomplishments. She looked up to Matilda, whose mind was naturally refined and sensible.

In their quiet, melancholy way, the two girls were happy. Their mother was dead. Their father was ill also. He was an intelligent man who had had some education, but preferred to remain as if he were one with the rest of the working people. He had a passion for music and played the violin pretty well. But now he was getting old, he was very ill, dying of a kidney disease. He had been rather a heavy whisky-drinker.

This quiet household, with one servant-maid, lived on year after year in the Pottery House. Friends came in, the girls went out, the father drank himself more and more ill. Outside in the street there was a continual racket of the colliers and their dogs and children. But inside the pottery wall was a deserted quiet.


In all this ointment there was one little fly. Ted Rockley, the father of the girls, had had four daughters, and no son. As his girls grew, he felt angry at finding himself always in a house-hold of women. He went off to London and adopted a boy out of a Charity Institution. Emmie was fourteen years old, and Matilda sixteen, when their father arrived home with his prodigy, the boy of six, Hadrian.

Hadrian was just an ordinary boy from a Charity Home, with ordinary brownish hair and ordinary bluish eyes and of ordinary rather cockney speech. The Rockley girls--there were three at home at the time of his arrival--had resented his being sprung on them. He, with his watchful, charity-institution instinct, knew this at once. Though he was only six years old, Hadrian had a subtle, jeering look on his face when he regarded the three young women. They insisted he should address them as Cousin: Cousin Flora, Cousin Matilda, Cousin Emmie. He complied, but there seemed a mockery in his tone.

The girls, however, were kind-hearted by nature. Flora married and left home. Hadrian did very much as he pleased with Matilda and Emmie, though they had certain strictnesses. He grew up in the Pottery House and about the Pottery premises, went to an elementary school, and was invariably called Hadrian Rockley. He regarded Cousin Matilda and Cousin Emmie with a certain laconic indifference, was quiet and reticent in his ways. The girls called him sly, but that was unjust. He was merely cautious, and without frankness. His Uncle, Ted Rockley, understood him tacitly, their natures were somewhat akin. Hadrian and the elderly man had a real but unemotional regard for one another.

When he was thirteen years old the boy was sent to a High School in the County town. He did not like it. His Cousin Matilda had longed to make a little gentleman of him, but he refused to be made. He would give a little contemptuous curve to his lip, and take on a shy, charity-boy grin, when refinement was thrust upon him. He played truant from the High School, sold his books, his cap with its badge, even his very scarf and pocket-handkerchief, to his school-fellows, and went raking off heaven knows where with the money. So he spent two very unsatisfactory years.

When he was fifteen he announced that he wanted to leave England and go to the Colonies. He had kept touch with the Home. The Rockleys knew that, when Hadrian made a declaration, in his quiet, half-jeering manner, it was worse than useless to oppose him. So at last the boy departed, going to Canada under the protection of the Institution to which he had belonged. He said good-bye to the Rockleys without a word of thanks, and parted, it seemed, without a pang. Matilda and Emmie wept often to think of how he left them: even on their father's face a queer look came. But Hadrian wrote fairly regularly from Canada. He had entered some electricity works near Montreal, and was doing well.

At last, however, the war came. In his turn, Hadrian joined up and came to Europe. The Rockleys saw nothing of him. They lived on, just the same, in the Pottery House. Ted Rockley was dying of a sort of dropsy, and in his heart he wanted to see the boy. When the armistice was signed, Hadrian had a long leave, and wrote that he was coming home to the Pottery House.

The girls were terribly fluttered. To tell the truth, they were a little afraid of Hadrian. Matilda, tall and thin, was frail in her health, both girls were worn with nursing their father. To have Hadrian, a young man of twenty-one, in the house with them, after he had left them so coldly five years before, was a trying circumstance.

They were in a flutter. Emmie persuaded her father to have his bed made finally in the morning-room downstairs, whilst his room upstairs was prepared for Hadrian. This was done, and preparations were going on for the arrival, when, at ten o'clock in the morning the young man suddenly turned up, quite unexpectedly. Cousin Emmie, with her hair bobbed up in absurd little bobs round her forehead, was busily polishing the stair-rods, while Cousin Matilda was in the kitchen washing the drawing-room ornaments in a lather, her sleeves rolled back on her thin arms, and her head tied up oddly and coquettishly in a duster.

Cousin Matilda blushed deep with mortification when the self-possessed young man walked in with his kit-bag, and put his cap on the sewing machine. He was little and self-confident, with a curious neatness about him that still suggested the Charity Institution. His face was brown, he had a small moustache, he was vigorous enough in his smallness.

'Well, is it Hadrian!' exclaimed Cousin Matilda, wringing the lather off her hand. 'We didn't expect you till tomorrow.'

'I got off Monday night,' said Hadrian, glancing round the room.

'Fancy!' said Cousin Matilda. Then, having dried her hands, she went forward, held out her hand, and said:

'How are you?'

'Quite well, thank you,' said Hadrian.

'You're quite a man,' said Cousin Matilda.

Hadrian glanced at her. She did not look her best: so thin, so large-nosed, with that pink-and-white checked duster tied round her head. She felt her disadvantage. But she had had a good deal of suffering and sorrow, she did not mind any more.

The servant entered--one that did not know Hadrian.

'Come and see my father,' said Cousin Matilda.

In the hall they roused Cousin Emmie like a partridge from cover. She was on the stairs pushing the bright stair-rods into place. Instinctively her hand went to the little knobs, her front hair bobbed on her forehead.

'Why!' she exclaimed, crossly. 'What have you come today for?'

'I got off a day earlier,' said Hadrian, and his man's voice so deep and unexpected was like a blow to Cousin Emmie.

'Well, you've caught us in the midst of it,' she said, with resentment. Then all three went into the middle room.

Mr. Rockley was dressed--that is, he had on his trousers and socks--but he was resting on the bed, propped up just under the window, from whence he could see his beloved and resplendent garden, where tulips and apple-trees were ablaze. He did not look as ill as he was, for the water puffed him up, and his face kept its colour. His stomach was much swollen. He glanced round swiftly, turning his eyes without turning his head. He was the wreck of a handsome, well-built man.

Seeing Hadrian, a queer, unwilling smile went over his face. The young man greeted him sheepishly.

'You wouldn't make a life-guardsman,' he said. 'Do you want something to eat?'

Hadrian looked round--as if for the meal.

'I don't mind,' he said.

'What shall you have--egg a

Результаты (русский) 1:

Дом керамики был квадратный, уродливые, кирпичный дом крошки в стеной, заключенный весь сад самой керамики. Конечно, Привет хедж частично масках дом и свою землю от керамики двор и работает: но только отчасти. Через изгороди может рассматриваться пустынный двор, и многие оконный, фабрика, как керамика, братва можно увидеть трубы и навесы. Но внутри хеджирования, красивый сад и газон с уклоном вниз бассейн Уиллоу, которая один раз представлена работ.Керамика, сам теперь был закрыт, большие двери во двор постоянно закрыты. Не более большие ящики с желтой соломы, показаны через, стоял в штабеля по упаковке сарай. Нет больше телегах, запряженной лошади большой откат вниз по склону с высокой нагрузкой. Нет больше керамика девушки в их комбинезон цвета глины, их лица и волосы забрызганы грязью штраф, вскрикнула и larked с мужчинами. Все, что было над.«Мы как он гораздо лучше--Ах, гораздо лучше--тише,» сказал Матильда роклы.«Ах, да,' согласился Emmie Рокли, ее сестра.«Я уверен, что вы делаете,» согласился посетитель.Но ли две девушки Рокли действительно любил это лучше, или ли они только себе представить, что они сделали, это вопрос. Конечно их жизни были гораздо более серый и мрачный теперь, серая глина прекратила брызг его грязи и ила его пыль над помещений. Они совсем не понимают, как они пропустили, визгом, крики девушки, которых они известны все их жизнь и не любил так много.Матильда и Emmie уже были старые горничные. В тщательной промышленного района это не легко для девочек, которые имеют ожидания выше общей найти мужей. Уродливые промышленный город был полон мужчин, молодых людей, которые были готовы жениться. Но они были все colliers или керамика руки, просто рабочие. Девочки Рокли будет иметь около десяти тысяч фунтов каждый, когда умер их отец: десять тысяч фунтов стоит прибыльной собственности дом. Это было не чихнул на: они считают это сами и воздерживался от чихания от такой удачи на любого простого члена пролетариата. Следовательно банк секретарей или нонконформистские священнослужителей или даже учителя, сумев выйти вперед, Матильда начали отказаться от всех идею покидая дом керамики.Матильда был высокий, тонкий, изящный ярмарка девушка, с довольно большой нос. Она была Мэри до марта Emmie в: то есть, Матильда любил живопись и музыку и прочитать хороший много романов, в то время как Emmie посмотрел после дома-по поддержанию. Emmie был короче, пополнела, чем ее сестра, и у нее нет достижений. Она посмотрела на Матильда, чей ум был естественно изысканный и разумным.В их тихий, грустный путь две девочки были счастливы. Их мать была мертва. Их отец также был болен. Он был умный человек, который имел некоторое образование, но предпочли остаться, как будто он был один с остальной частью рабочих людей. Он имел страсть к музыке и довольно хорошо играл на скрипке. Но теперь он становится старым, он был очень болен, умирая от болезни почек. Он был довольно тяжелый виски пьяница.Этот тихий домохозяйства, с одного служащего горничная, жил год за годом в доме керамика. Друзья пришли, девушки пошли, отец пил сам больше и больше больных. Вне на улице был постоянно рэкет colliers и их собак и детей. Но внутри керамики стена была тихой пустынной.Эту мазь в одной маленькой мухи. Тед Рокли, отец девочки, имел четырех дочерей и сына нет. Как его девушки вырос, он чувствовал сердится на поиск себя всегда в бытовых женщин. Он отправился в Лондон и приняла мальчика из благотворительное учреждение. Emmie было четырнадцать лет и Матильда, шестнадцать лет, когда их отец пришел домой с его дарование мальчика шести, Адриана.Адриана был просто обычный мальчик из дома благотворительности, с обычным коричневатые волосы и обычных голубовато глаза и обычной речи довольно кокни. Рокли девочек--там были три дома в то время его прибытия--возмущался его появились на них. Он, с его бдительность, благотворительное учреждение инстинкт, это сразу понял. Хотя ему было только шесть лет, Адриана был тонкий, насмешливый взгляд на его лице, когда он рассматривает три молодые женщины. Они настаивали на том, он должен рассмотреть их как двоюродный брат: Флора двоюродный брат, двоюродная сестра Матильда, двоюродный брат Emmie. Он выполнил, но там казалось насмешка в его тоне.Девушки, однако, были добрый по своей природе. Флора женился и уехал домой. Адриана сделал очень как он доволен Матильда и Emmie, хотя они имели определенные strictnesses. Он вырос в доме керамики и керамики помещений, пошел в начальную школу и неизменно называлась Адриана роклы. Он рассматривает Матильда двоюродный брат и кузен Emmie с лаконичным определенной равнодушие, был тихий и скрытный в его пути. Девушки называли его хитрым, но это было несправедливо. Он был просто осторожно и без откровенности. Его дядя, Тед Рокли, понял его молчаливо, были несколько сродни их природ. Адриана и пожилой человек был реально но бесстрастным мнения друг друга.Когда ему было тринадцать лет мальчик был отправлен в школу в город. Он не любил его. Его двоюродный брат Матильды хотелось сделать маленький джентльмен его, но он отказался сделать. Он будет давать его губы немного презрительным кривой и взять на улыбкой застенчивая(ый), благотворительность мальчик, когда уточнение было навязывали ему. Он играл прогуливал из средней школы, продал его книги, его крышка с его знаком, даже его очень шарфом и платком, чтобы его школьных товарищей и пошли загребать Бог знает где с деньгами. Так он провел два года весьма неудовлетворительным.Когда ему было пятнадцать он объявил, что он хочет покинуть Англию и перейти в колонии. Он держал связь с домом. Rockleys знал, что, когда Адриана сделала заявление, в своей тихой, половина jeering манере, он был хуже, чем бесполезно противостоять ему. Наконец мальчик покинул, собирается в Канаду под защитой этого учреждения, к которому он принадлежал. Он сказал good-bye к Rockleys без слова благодарности, и расстались, казалось, без боли. Матильда и Emmie плакал часто для того, чтобы думать о том, как он оставил их: даже на лице своего отца, пришел странный взгляд. Но Адриана написал достаточно регулярно из Канады. Он вступил некоторых работ вблизи Монреаля и делает хорошо.Наконец однако, война закончилась. В свою очередь Адриана вступил и пришли в Европу. Rockleys не видел ничего о нем. Они жили, так же, в доме керамика. Тед Рокли умирал рода водянки, и в его сердце, он хотел видеть мальчика. Когда было подписано перемирие, Адриана был долгий отпуск и написал, что он пришел домой в Гончарный дом.Девочки были ужасно дрогнули. Правда, они немного боялись Адриана. Матильда, высокий и тонкий, хрупкий в ее здоровье, обе девушки носили с кормящих их отца. Чтобы иметь Адриана, молодой человек двадцать один год, в доме с ними, после того, как он оставил их так холодно пять лет назад, было трудное обстоятельство.Они были в флаттера. Emmie убедил своего отца, чтобы у его кровати, сделал наконец в комнате утром внизу, а наверху его номер был подготовлен для Адриана. Это было сделано, и подготовка шли для прибытия, когда, в десять часов утра молодой человек внезапно повернул вверх, довольно неожиданно. Двоюродный брат Emmie, с ее волосами, стрижеными в абсурдной немного качается круглый лоб, деловито полировка лестницы стержней, в то время как двоюродная сестра Матильда была на кухне Стиральная украшения гостиной в мыле, ее рукава откат на ее тонкие руки, и голову связали странно и кокетливо в тряпкой.Двоюродный брат Матильды покраснела глубокий с умерщвления, когда самостоятельно обладал молодой человек шел с его-мешок и положил шапку на швейную машину. Он был маленький и самоуверенный, с любопытно аккуратность о нем что еще предложил благотворительное учреждение. Его лицо было коричневый, он имел небольшой усы, он был достаточно энергичной, в его малость.«Ну, — это Адриана!» воскликнул двоюродная сестра Матильда, ломая пену от ее руки. «Мы не ожидали вас до завтра.»«Я получил от понедельник ночью,» сказал Адриана, взглянув вокруг номер.«Fancy!» сказал двоюродный брат Матильды. Затем просушив ее руки, она пошла вперед, протянул ей руку и сказал:«Как ты?»«Довольно хорошо, спасибо,» сказал Адриана.«Ты довольно человек,» сказал двоюродный брат Матильды.Адриана взглянул на нее. Она не смотреть ее лучше: настолько тонкий, настолько большие носом, с проверенных тряпкой что бело розовый, привязали вокруг ее головы. Она считает, ее недостаток. Но она имела много страданий и горя, она не против больше.Слуга вошел--один, что не знал Адриана.Иди и смотри мой отец, говорит двоюродный брат Матильды.В зале они всколыхнули двоюродный брат Emmie как куропатка от крышки. Она была на лестнице, толкая светлые лестничные стержней в месте. Инстинктивно ее руки пошли маленькие ручки, ее передние волосы, коротко подстриженный на лбу.«Почему!» она воскликнула, сердито. «То, что вы пришли сегодня для?»«Я получил на день раньше,» сказал Адриана, и его мужской голос настолько глубокие и неожиданные был как удар кузена Emmie.«Ну, вы поймали нас в разгар,» сказала она, с обиды. Затем все три пошли в средней комнате.Г-н Рокли был одет--то есть, он был на его брюки и носки--но он отдыхал на кровати, подпирали просто под окном, откуда он мог видеть его любимой и великолепный сад, где тюльпаны и яблони были подожжены. Он не выглядел так плохо, как он был, для воды надутый его, и лицо его держал его цвет. Его желудок намного был опухшим. Он взглянул вокруг быстро, превращая его глаза не поворачивая голову. Он был крушение красивый, хорошо сложенный мужчина.Увидев Адриана, странно, не желают улыбкой подошел его лицо. Молодой человек встретил его смущенно.«Вы бы не сделать жизнь гвардеец»,-сказал он. «Вы хотите, что-то есть?»Адриана посмотрела раунд--как будто для еды.«Я не возражаю»,-сказал он.«То, что вы должны иметь яйцо

Результаты (русский) 2:

Керамика Дом был квадратный, уродливый, кирпичный дом, препоясанных в стенкой, что закрытых целые основания самой керамики. Чтобы быть уверенным, бирючина хеджирование частично маскируется дом и свою землю от глиняной посуды двор и работ: но лишь отчасти. Через хедж было видно пустынный двор, и многие-оконный, завод, как гончарные изделия, через изгородь можно увидеть дымоходы и надворные постройки. Но внутри изгороди, красивый сад и газон спускался в пул ивы, которая когда-то поставлял работ. Сам Керамика была уже закрыта, великие двери дворе постоянно закрыты. Не более великие ящики с желтой соломы, показывая через, не стоял в штабеля на упаковке сарай. Нет больше телег, сделанные великими лошадей не скатилась с холма с высокой нагрузкой. Нет больше горшечных-девицы в своих глина цвета комбинезоны, их лица и волос плеснул с серым мелким грязи, не вскрикнула и larked с мужчинами. Все, что было кончено. "Нам нравится намного лучше - о, гораздо лучше - тише,. сказал Матильда Rockley . "О, да", согласился Эмми Rockley, ее сестра : «Я уверен, что вы делаете," согласился посетителя. Но являются ли два Rockley девушки действительно понравилось это лучше, или только ли они себе они сделали, это вопрос. Конечно их жизни были гораздо более серый и унылый сейчас, серая глина перестала опорочить его грязью и илом его пылью помещений. Они не совсем понимают, как они пропустили визг, крики девушкам, которых они знали всю свою жизнь и не любил так много. Матильда и Эмми уже старые девы. В тщательной промышленного района, это не легко для девочек, которые имеют ожидания выше часто, чтобы найти мужей. Уродливые промышленный город был полон мужчин, молодых людей, которые были готовы вступить в брак. Но все они были Colliers или гончарное руки, просто рабочие. В Rockley девочки будут иметь около десяти тысяч фунтов каждый, когда их отец умер на десять тысяч фунтов "прибыльного дома-собственности. Это не было для чихнул по адресу: они чувствовали это самостоятельно, и воздержался от чихания от такой состояние на любой обыкновенного члена пролетариата. Следовательно, банки-клерков или нонконформисты священнослужители или даже школьные учителя, не сумев выйти вперед, Матильда начали сдаваться всякую мысль о покидая Керамика дом. Матильда была высокая, худая, стройная блондинку с довольно большим носом , Она была Мэри Марты Эмми в: то есть, Матильда любил живопись и музыку, и читать немало романов, в то время как Эмми посмотрел после уборка. Эмми была короче, более пухлыми, чем ее сестра, и она не имела достижений. Она подняла глаза и Матильды, чей ум был, естественно, изысканный и разумно. В их тихом, меланхолии образом, две девушки были счастливы. Их мать умерла. Их отец был болен также. Он был умный человек, который имел некоторое образование, но предпочел остаться, как если бы он был один с остальными трудящимися. У него была страсть к музыке и играл на скрипке очень хорошо. Но теперь он старел, он был очень болен, умирает от болезни почек. Он был довольно тяжелый виски пьет. Этот тихий бытовая, с одной служанка, жили год за годом в гончарной дома. Друзья пришли, девушки вышли, отец спился все более и более больным. На улице было постоянное ракетка шахтеров и их собак и детей. Но внутри керамики стене был пустынный тихо. Во всем этом мазь была одна маленькая мушка. Тед Rockley, отец девушки, имел четырех дочерей, и ни сына. Как его девочки подросли, он был зол на поиск себя всегда в доме трюме женщин. Он отправился в Лондон и усыновила мальчика из благотворительного института. Эмми было четырнадцать лет, и Матильда шестнадцать лет, когда их отец приехал домой со своей чудо, мальчик шести лет, Адриан. Адриан был просто обычный парень из благотворительного дома, с обычными коричневато волос и обычных голубовато глаза и обычной, а кокни речь. В Rockley девушки - их было трое дома во время его приезда - негодовал, что он был возникли на них. Он, с его пристальным, благотворительность, учреждения инстинкта, знал, что это сразу. Хотя ему было всего шесть лет, Адриан был тонкий, язвительного взгляд на его лице, когда он рассматривал три молодые женщины. Они настаивали на том, он должен обратиться к ним, как кузен: Кузен флоры, двоюродный брат Матильды, двоюродный брат Эмми. Он согласился, но показаться насмешкой в голосе. Девушки, однако, добросердечные по своей природе. Флора замуж и уехала домой. Адриан очень много сделал, как ему заблагорассудится с Матильдой и Эмми, хотя они имели определенные strictnesses. Он вырос в гончарной Дом и о гончарном помещений, пошел в начальную школу, и неизменно называется Адриан Rockley. Он считал кузен Матильда и двоюродный брат Эмми с определенной лаконичной безразличия, было тихо и сдержанно в путях своих. Девушки называли его потихоньку, но это было несправедливо. Он был просто осторожным, и без откровенности. Его дядя Тед Rockley, понял его молчаливо, их природа была сродни. Адриан и пожилой человек был реальный, но бесстрастным внимание друг к другу. Когда ему было тринадцать лет мальчик был отправлен в средней школе в городе уезда. Он не любил ее. Его двоюродный брат Матильды мечтал сделать маленький джентльмен его, но он отказался быть сделаны. Он даст немного презрительное кривой губу, и взять на себя застенчивой, благотворительность мальчик усмешкой, когда уточнение толкали на него. Он играл прогуливал из средней школы, продал свои книги, шапку с его знаком, даже его самого шарф и носовой платок, его школьных товарищей, и пошел сгребать с невесть где с деньгами. Так он провел два очень неудовлетворительные лет. Когда ему было пятнадцать лет, он объявил, что хочет покинуть Англию и отправиться в колонии. Он держал связь с домом. В Rockleys знал, что когда Адриан сделал заявление, в его тихом, полу-язвительного образом, это было хуже, чем бесполезно против него. Таким образом, в прошлом мальчик ушел, собирается в Канаду под защитой учреждение, к которому он принадлежал. Он попрощался с Rockleys без единого слова благодарности, и разошлись, казалось, без угрызения. Матильда и Эмми плакал часто думаю о том, как он оставил их: даже на лице своего отца странное выражение появилось. Но Адриан написал достаточно регулярно из Канады. Он вошел ряд работ на электроэнергию возле Монреаля, и делает хорошо. В прошлом, однако, пришли война. В свою очередь, Адриан присоединился и пришли в Европу. В Rockleys ничего не видел его. Они жили, просто то же самое, в гончарной дома. Тед Rockley умирал от какой-то водянки, и в душе он хотел видеть мальчика. Когда было подписано перемирие, Адриан был долгий отпуск, и написал, что он вернется домой к Pottery House. Девушки были ужасно дрогнули. Честно говоря, они были немного боялся Адриана. Матильда, высокий и худой, был хилым в ее здоровье, обе девушки носились с кормила своего отца. Для того, чтобы Адриана, молодой человек лет двадцати одного года, в доме с ними, после того как он покинул их так холодно пять лет назад, был пытаются обстоятельство. Они были в флаттера. Эмми уговорила отца, чтобы его кровать из, наконец, в утренней комнате внизу, в то время как в его комнате наверху был подготовлен для Адриана. Это было сделано, и подготовка шли по прибытии, когда в 10:00 утра молодой человек вдруг оказался совершенно неожиданно. Кузен Эмми, с распущенными волосами подпрыгивала в абсурдных маленьких бобов круглых лбу, деловито полировки лестниц тяг, а кузен Матильда была на кухне, мыть украшения гостиной в мыле, ее рукава закатаны назад на ее тонкие руки, и ее голова связали странно и кокетливо в тряпкой. Кузен Матильда покраснела глубоко от обиды, когда выдержанный молодой человек вошел с его вещевой мешок и положил шапку на швейной машине. Он был немного и уверенный в себе, с любопытством опрятности о нем, что еще предложил благотворительный учреждение. Его лицо было коричневым, он был небольшой усы, он был достаточно бодрым в его малости. "Ну, это Адриан! воскликнул кузен Матильда, ломая пену с ее стороны. "Мы не ожидали вас до завтра". "Я вышел в понедельник вечером," сказал Адриан, озираясь по комнате. "Fancy! сказала кузина Матильда. Затем, вытерла руки, она пошла вперед, протянул руку и сказал: «Как ты» «Довольно хорошо, спасибо". сказал Адриан "Вы совершенно человек," сказала кузина Матильда. Адриан взглянул на нее. Она не посмотреть ее лучше: настолько тонкая, настолько велико, носом, с той розово-белую клетку тряпкой, привязанной вокруг головы. Она почувствовала, что ее недостаток. Но она имела немало страданий и горя, она не возражала больше. Слуга вошел. - тот, который не знал Адриана . Приезжайте и посмотрите мой отец »сказала кузина Матильда В зале они подняли кузен Эмми как куропатку с крышкой. Она была на лестнице раздвигают яркие лестничных стержней на месте. Инстинктивно ее рука потянулась к маленькому ручки, ее передний волосы покачивались на лбу. "Почему?" воскликнула она, сердито. «Что вы пришли сегодня? "Я вышел днем ранее," сказал Адриан, и голос его человека настолько глубоко и неожиданным было как удар кузена Эмми. "Ну, ты поймал нас в среди него "сказала она, с негодованием. Тогда все втроем отправились в средней комнате. Г-н Rockley был одет - то есть, он имел на брюках и носках - но он отдыхал на кровати, подперев просто под окном, откуда он мог видеть свою возлюбленную и блистательный сад, где цветут тюльпаны и яблони были в огне. Он не выглядел как плохо, как он был, вода пыхтел его, и его лицо сохранил свой ​​цвет. Его живот был сильно распухли. Он оглянулся быстро, превращая глаза, не поворачивая головы. Он был развалиной красивый, хорошо сложенный мужчина. Увидев Адриана, странное, не желая улыбка пошел по его лицу. Молодой человек поздоровался с ним робко. "Вы бы не сделать жизнь-гвардейца," сказал он. "Вы хотите что-нибудь поесть ли? Адриан огляделся. - как если бы для еды . Я не возражаю ", сказал он : "Что будешь есть - яйцо

Результаты (русский) 3:

С керамикой дом был квадрат, уродливое, кирпичный дом в сии по стенке, замкнутые в основании керамики. Конечно, привет хеджевых частично скрыты в дом, и ее на землю из керамики, во двор, и работает: но только частично. Через изгородь можно рассматривать с безысходной во дворе, и многие без окошка на заводе, и гончарное дело, в можно было бы рассматривать в дымоходы и водятся сазан.Однако внутри обезопасить себя, симпатичный сад и садовые наклонные вниз в Уиллоу бассейн, который входит в комплект работ.ветровому в самой Японии теперь закрыт, двери во дворе постоянно закрыты. Нет более великой ящиков с желтого цвета соломы с указанием через, стояли в стеки упаковки пролить свет. Более drays обращено на лошади перенесены вниз с холма с высокой нагрузкой.