Pitcher, confidential clerk in the

Pitcher, confidential clerk in the office of Harvey Maxwell, broker, allowed a look of mild interest and surprise to visit his usually expressionless countenance when his employer briskly entered at half past nine in company with his young lady stenographer. With a snappy "Good-morning, Pitcher," Maxwell dashed at his desk as though he were intending to leap over it, and then plunged into the great heap of letters and telegrams waiting there for him.

The young lady had been Maxwell's stenographer for a year. She was beautiful in a way that was decidedly unstenographic. She forewent the pomp of the alluring pompadour. She wore no chains, bracelets or lockets. She had not the air of being about to accept an invitation to luncheon. Her dress was grey and plain, but it fitted her figure with fidelity and discretion. In her neat black turban hat was the gold-green wing of a macaw. On this morning she was softly and shyly radiant. Her eyes were dreamily bright, her cheeks genuine peachblow, her expression a happy one, tinged with reminiscence.

Pitcher, still mildly curious, noticed a difference in her ways this morning. Instead of going straight into the adjoining room, where her desk was, she lingered, slightly irresolute, in the outer office. Once she moved over by Maxwell's desk, near enough for him to be aware of her presence.

The machine sitting at that desk was no longer a man; it was a busy New York broker, moved by buzzing wheels and uncoiling springs.

"Well--what is it? Anything?" asked Maxwell sharply. His opened mail lay like a bank of stage snow on his crowded desk. His keen grey eye, impersonal and brusque, flashed upon her half impatiently.

"Nothing," answered the stenographer, moving away with a little smile.

"Mr. Pitcher," she said to the confidential clerk, did Mr. Maxwell say anything yesterday about engaging another stenographer?"

"He did," answered Pitcher. "He told me to get another one. I notified the agency yesterday afternoon to send over a few samples this morning. It's 9.45 o'clock, and not a single picture hat or piece of pineapple chewing gum has showed up yet."

"I will do the work as usual, then," said the young lady, "until some one comes to fill the place." And she went to her desk at once and hung the black turban hat with the gold-green macaw wing in its accustomed place.

He who has been denied the spectacle of a busy Manhattan broker during a rush of business is handicapped for the profession of anthropology. The poet sings of the "crowded hour of glorious life." The broker's hour is not only crowded, but the minutes and seconds are hanging to all the straps and packing both front and rear platforms.

And this day was Harvey Maxwell's busy day. The ticker began to reel out jerkily its fitful coils of tape, the desk telephone had a chronic attack of buzzing. Men began to throng into the office and call at him over the railing, jovially, sharply, viciously, excitedly. Messenger boys ran in and out with messages and telegrams. The clerks in the office jumped about like sailors during a storm. Even Pitcher's face relaxed into something resembling animation.

On the Exchange there were hurricanes and landslides and snowstorms and glaciers and volcanoes, and those elemental disturbances were reproduced in miniature in the broker's offices. Maxwell shoved his chair against the wall and transacted business after the manner of a toe dancer. He jumped from ticker to 'phone, from desk to door with the trained agility of a harlequin.

In the midst of this growing and important stress the broker became suddenly aware of a high-rolled fringe of golden hair under a nodding canopy of velvet and ostrich tips, an imitation sealskin sacque and a string of beads as large as hickory nuts, ending near the floor with a silver heart. There was a self-possessed young lady connected with these accessories; and Pitcher was there to construe her.

"Lady from the Stenographer's Agency to see about the position," said Pitcher.

Maxwell turned half around, with his hands full of papers and ticker tape.

"What position?" he asked, with a frown.

"Position of stenographer," said Pitcher. "You told me yesterday to call them up and have one sent over this morning."

"You are losing your mind, Pitcher," said Maxwell. "Why should I have given you any such instructions? Miss Leslie has given perfect satisfaction during the year she has been here. The place is hers as long as she chooses to retain it. There's no place open here, madam. Countermand that order with the agency, Pitcher, and don't bring any more of 'em in here."

The silver heart left the office, swinging and banging itself independently against the office furniture as it indignantly departed. Pitcher seized a moment to remark to the bookkeeper that the "old man" seemed to get more absent-minded and forgetful every day of the world.

The rush and pace of business grew fiercer and faster. On the floor they were pounding half a dozen stocks in whic

Результаты (русский) 1:

Кувшин, конфиденциальной клерк в офисе Харви Максвелл, брокер, позволили вид мягкой интерес и сюрприз для посещения его обычно expressionless самообладание, когда его работодатель Юрко вошел в полдесятого вместе с его молодой леди стенограф. С живо» хорошо утром, кувшин,» Максвелл рухнули на своем столе, как будто он намереваются прыжок над ним и затем погрузился в большую кучу писем и телеграмм, там ждет его.Молодой леди был Максвелла стенографа на один год. Она была прекрасным способом, который был явно unstenographic. Она отказались помпой заманчивые Помпадур. Она носила не цепи, браслеты или медальоны. Она была не в эфире около для того, чтобы принять приглашение на обед. Ее платье было серым и простой, но она оборудована ее фигура с точностью и усмотрению. В ее аккуратно черной чалме шляпа был золото Зеленое крыло Ара. Сегодня утром она была мягко и застенчиво сияющей. Ее глаза были мечтательно яркий, ее щеки подлинные peachblow, ее выражение один счастливый, оттенком с воспоминанием.Кувшин, до сих пор мягко интересно, заметил разницу в ее пути сегодня утром. Вместо того чтобы идти прямо в соседней комнате, где была ее бюро, она задержалась, немного нерешительный, в Отделе внешних. Однажды она переехала под стол Максвелла, вблизи достаточно для него, чтобы быть в курсе ее присутствия.Машина, сидел на этом столе больше не был человеком; Это был занят Нью-Йорк брокера, движимый жужжание колеса и раскатки Спрингс.«Ну--что это такое? Что-нибудь?» спросил Максвелла резко. Его открыл почты заключается в том, как банк стадии снега на своем переполненном столе. Его острый серый глаз, безличный и резкий, мелькнула на ее половине с нетерпением.«Ничего», ответил стенографистом, удаляясь с улыбкой.«Г-н кувшин,» она сказала конфиденциальной клерка, г-н Максвелл говорить сегодня о привлечение еще один стенограф?»«Он сделал,» ответил кувшин. «Он сказал мне, чтобы получить еще один. Я уведомил агентство вчера днем, чтобы отправить через несколько образцов сегодня утром. Это 9,45 часов, и не одного шапка картину или кусок ананас жевательные резинки показал пока.»«Я буду делать работу как обычно, затем,» сказал молодой леди, «до тех пор, пока кто-то приходит заполнить место.» И она пошла к ее регистрации сразу и висела черной чалме шляпа с золото зеленый Ара крыла на его привыкли место.Тот, кто отрицает зрелище занят Манхэттен брокера во время пик бизнеса инвалидов для профессии антропологии. Поэт поет «переполненном часа славной жизни.» Час брокера является не только насыщенным, но минуты и секунды висит все ремни и упаковки передние и задние платформ.И этот день был занят день Харви Максвелла. Тикер начал катушечная из толчкообразно ее прерывистый рулоны ленты, Телефон был хронический приступ жужжание. Люди начали стекаться в офис и позвоните на него через перила, весело, резко, злобно, взволнованно. Посланник мальчиков и побежал с сообщений и телеграмм. Клерки в офисе прыгали о как моряков во время шторма. Даже питчера лицо расслабленным в нечто напоминающее анимации.На бирже были ураганы и оползни и буранами и ледников и вулканы, и эти Элементаль беспорядки были воспроизведены в миниатюре в брокерских контор. Максвелл сунул его кресло против стены и транзакционные бизнес после манере мыс танцовщица. Он спрыгнул с тикерной ленты для ' Телефон, от регистрации до двери с подготовленными ловкостью Арлекин.В разгар этой растущей и важных стресс брокера стало вдруг известно о бахрома проката высокой Золотой волос под пологом кивая советы бархат и страуса, имитация котиковую sacque и бусы, как большой, как Орех Гикори, орехи, заканчивается у пола с серебряной сердцем. Там был самостоятельной обладали молодой леди, связанные с этими Аксессуары; и кувшин был там, чтобы толковать ее.«Леди из агентства стенографа чтобы увидеть о позиции,» сказал кувшин.Максвелл превратили половину вокруг, с его руки полный документов и тикер лента.«Какую позицию?» он спросил, с недовольным.«Позиция стенографистом,» сказал кувшин. «Вы сказали мне вчера позвонить им и иметь один послал сегодня утром.»«Вы теряете ваш ум, кувшин,» сказал Максвелл. «Почему должен я дал вам такие инструкции? Мисс Лесли дал совершенный удовлетворенности в течение года она была здесь. Место является ее до тех пор, как она хочет сохранить его. Существует нет места открыты здесь, мадам. Противоречит что заказ с Агентством, кувшин и не приносят больше из 'em здесь.»Серебряные сердца, покинул отделение, размахивая и стучать себя самостоятельно офисная мебель как она возмущенно покинул. Кувшин захватили момент для бухгалтера отмечают, что «старик», как представляется, получить более рассеянным и забывчивых каждый день мира.Пик и темпы бизнес вырос сильнее и быстрее. На полу они стучать полдюжины запасов, в котором

Результаты (русский) 2:

Кувшин, конфиденциальный клерк в офисе Харви Максвелла, брокера, позволил взгляд умеренным интересом и удивлением , чтобы посетить его , как правило , невыразительный , когда выражение лица его работодатель бодро вошел в полдесятого в компании с молодой леди стенографистки. С коварным "Доброе утро, Кувшин," Максвелл пунктирная за письменным столом , как будто он намерен перепрыгнуть через нее, а затем погрузились в большую кучу писем и телеграмм , ожидающих там для него. Барышня была стенографистка Максвелла для год. Она была прекрасна в пути , который был решительно unstenographic. Она отказалась от надменности заманчивые Помпадур. Она не носили цепи, браслеты и медальоны. У нее не было воздуха , чтобы быть о том, чтобы принять приглашение на ленч. Ее платье было серым и простой, но она соответствовала ее фигуру с верностью и усмотрению. В ее аккуратный черный тюрбан шляпа была золото-зеленое крыло попугая. Этим утром она была тихо и застенчиво сияющей. Ее глаза были мечтательно светлые, щеки ее подлинной Peachblow, выражение ее лица счастливым, окрашено реминисценция. Кувшин, до сих пор слегка любопытно, заметил разницу в пути ее сегодня утром. Вместо того чтобы идти прямо в соседнюю комнату, где ее стол был, она задержалась, слегка нерешительный, во внешнем офисе. После того, как она помеченный стол Максвелла, достаточно близко к нему, чтобы быть в курсе о ее присутствии. Машина сидит за этим столом уже не человек; он был занят в Нью - Йорке брокера, движимый жужжание колеса и разматывания пружины. "Ну - что это Что - нибудь?" спросил Максвелл резко. Его открыл почты лежал как банк сценического снега на его переполненном столе. Его острый глаз серый, безличный и резок, мелькнула на ее половине нетерпеливо. "Ничего," ответила стенографистка, отойдя с легкой улыбкой. "Г - н Кувшин," сказала она , обращаясь к конфиденциальным клерком, мистер Максвелл сказал ничего вчера о привлечении другой стенографистку? " " Он сделал, "ответил Кувшин." Он сказал мне , чтобы получить еще один. Я уведомил агентство вчера днем , чтобы отправить через несколько образцов сегодня утром. Это 9,45 часа, а не одно изображение шлема или кусок ананаса жевательной резинки показал еще. " " Я буду делать свою работу , как обычно, а затем, "сказал молодой леди," пока кто - нибудь не придет , чтобы заполнить место . "и она пошла к своему столу сразу и повесил черную тюрбан шляпа с золотом зеленый ара крыла в привычном месте. Тот , кто был лишен зрелища занятого Манхэттена брокера во время пик бизнеса является инвалидом по профессии антропологии. поэт поет о "переполненном час славной жизни." час брокера не только тесно, но минуты и секунды висит на все ремни и упаковки на передних и задних платформ. и в этот день был Харви Максвелл занят день. тикер начал раскачиваться из рывками свои судорожные катушки ленты, стол телефон был хронический приступ жужжание. Мужчины стали стекаться в офис и позвонить на него через перила, добродушно, резко, грубо, взволнованно. Посланник мальчиков побежал в и с сообщениями и телеграмм. служащие в офисе прыгали , как матросы во время шторма. Даже лицо Питчера смягчены в нечто , напоминающее анимацию. На бирже были ураганы и оползни и снежные бури и ледники и вулканы, а также те элементарные нарушения были воспроизведены в миниатюре в офисах брокера. Максвелл засунул стул к стене и транзакционных бизнес после того, как на манер пальца ноги танцовщицы. Он прыгнул с тикер на "телефон, от стола к двери с обученной ловкостью арлекин. В разгар этого растущего и важного стресса брокер стало вдруг известно о высокой прокатке бахромой золотых волос под шапочное пологом бархата и страуса советы, имитация тюленьей сак и строка из бисера , как больших , как гикори орехи, заканчивающийся у пола с серебряной сердце. Был само одержимым молодая дама связана с этими аксессуарами; и Кувшин был там истолковывать ее. "Леди из агентства стенографистка, чтобы увидеть , о положении," сказал Кувшин. Максвелл повернулся половину вокруг, с руками , полными бумаг и телеграфной ленты. "Какую позицию?" спросил он, нахмурившись. "Положение стенографистка," сказал Кувшин. "Вы мне сказали вчера , чтобы позвонить им и иметь один посланный над этим утром." "Вы теряете свой ​​ум, Кувшин," сказал Максвелл. "Почему я должен дать вам какие - либо такие инструкции? Мисс Лесли дала совершенное удовлетворение в течение года она была здесь. Место ее до тех пор , пока она хочет сохранить его. Там нет места открыты здесь, мадам. Отменяю этот заказ агентство, Кувшин, и не приносят больше из 'Em здесь. " серебро сердце покинул кабинет, качается и ударяя себя независимо друг от друга по отношению к офисной мебели , как он с негодованием удалился. Кувшин улучил момент , чтобы замечание к бухгалтеру , что "старик" , казалось, получить более рассеянное и забывчив каждый день мира. Спешка и темпы роста бизнеса яростнее и быстрее. На полу они стучать полдюжины акций в whic