Shell SongsDearest Alicia,I must te

Shell Songs

Dearest Alicia,

I must tell you about this strange thing that has happened here.
Do you remember Hundland who used to come and help in the Hall garden sometimes in summer? He is a small man with a brown silky beard and blue eyes. He is a good worker, and quiet in his speech. One thing about him, when James or I speak to him, he will not remove his hat, or say sir and maam.
Hundland works a croft on the far side of the island. He is married and has several children.
Three days ago, Tuesday, Hundland has a boy with him, aged nine or ten, when I saw him working in the tulip-beds. This child was wandering slowly here and there about the garden. I could see his lips moving. He nodded from time to time. His hands made slow shapes. He was a very small boy indeed, and not very pretty, with light sand-coloured hair. My first impression was: he is a bit simple in the head.
I opened the window. I called, Good morning, Hundland! The man merely turned his face and nodded. The child fled as if he had been shot, behind the sycamore tree.
What child is that? I asked.
Hundland replied, still bent over the blossoms, Hes Tom. Hes our youngest boy. The wifes not well today. I thought I would take him off her hands. Hes more trouble, in a way, than all the others.
Tom, I called, come from behind the tree. I have an orange and a piece of chocolate for you.
There was no answer. There was a white five-pointed star stuck to the hither side of the trunk, Toms hand.
He wont come out! said Hundland. Hes the strangest boy I ever saw. He wouldnt show himself if you were to offer him a piece of gold. I dont know whats to become of the creature when hes grown. Hes frightened of boats. Hes frightened of horses. He wants to know all about them, all the same. Hes frightened of any stranger that comes about. That wont do in a crofter-fisherman. He might grow out of it. Hell have to.
Surely he ought to be at school, I said.
Hes frightened of the teacher, too, and the big boys; they wont leave him alone. Hes as ignorant as the scarecrow when it comes to letters and figures. Hes upset this morning, because his mothers in bed. The only time hes happy is when hes by himself. He contents himself with the daft games he makes up.
These were the words of my radical gardener to me, the most hes ever spoken. (But never a touch to the cap.)
It was a most beautiful morning, Alicia, all blue and gold and green. I decided not to waste the day (James has been all week in Edinburgh on business). I took my book and parasol and cushion and walked along to the beach, which was quite empty, as the fishermen had taken advantage of the weather to set their creels here and there under the cliffs on the west side.
I sat down on a rock and opened my book of Shenstones poems. Everything was quite beautiful and tranquil. Nature smiled. It was so peaceful I could hear the horse in the field above champing and moving through the grass. I could sense, almost, the earths juices flowing.
(How is it words in a book are never so beautiful and interesting outside, in the sun? Of course they are, they must be; but books seem made for opening beside a fire indoors, with the yellow waverings of candle-light on the white pages. My friend, I would rather than any book that you had been there to share that beautiful day with me! There is a selfishness in solitary enjoyment.)
It seemed, however, that I was not destined to be solitary for too long. I heard the faintest rhythmic displacement of dry sand-grains. Who could it be, the despoiler of my solitude? I raised the rim of my summer hat, and looked.
It was a small boy, anonymous against the blue and silver glitterings of ocean.
His mouth, between the sea and the fields, was ringing like a little bell.
Dear Alicia, the boy spoke as if the shells and stones and water were living things, and could understand what he was saying. It was the strangest experience: I hidden in my rock cranny, this boy (whoever he was) wandering here and there about the shore, chanting.
I listened, half-amused and half-wonderstruck. Shenstone lay spreadeagled at my feet, the pages slowly curling in the sun.
Should I declare myself? It seemed a shame to break the natural flow of the boys phantasy. This most strange monologue went on and on. On an impulse, I plucked a pencil from my bag and wrote, as best I could, on the blank pages of Shenstones Works, the words of my shore wanderer. It seemed a shame that only the empty unremembering empyrean should be given such a unique recital.
I cannot convey how fresh and exquisite the words were in that setting. My pencil stumbled on and on, and slowly blunted.
Naturally, I missed much. The boy wandered here and there. Often I could only hear as it were an indistinct music. And, then, pencil on paper is tardy, and his words, however indistinct, came with the freshness and urgency of a spring.
Such as I gathered, I send you to marvel at.

Результаты (русский) 1:

Песни ShellСамых дорогих АлисияЯ должен сказать вам об этом странная вещь, что произошло здесь.Вы помните, Hundland, который прийти и помочь в зале саду иногда в летнее время? Это маленький человек с коричневой бородой шелковистыми и голубые глаза. Он является хорошим работником и тихо в своей речи. Одна вещь о нем, когда Джеймс или говорить с ним, он не будет удалять его шляпу, или сказать сэр и Коннахт.Hundland работает Крофт на дальней стороне острова. Он женат и имеет несколько детей.Три дня назад, во вторник, Hundland есть мальчик с ним, возрасте девять или десять, когда я увидел его работу в tulip кровати. Этот ребенок бродил медленно здесь и там о саду. Я мог видеть его губы двигаться. Он кивнул время от времени. Его руки сделал медленно формы. Он был очень маленький мальчик на самом деле и не очень красиво, с легкими песочного цвета волос. Мое первое впечатление было: он немного просто в голову.Я открыл окно. Я позвонил, доброе утро, Hundland! Человек просто повернулся лицом и кивнул. Ребенок бежал, как если бы он был застрелен, за явор дерево.Какой ребенок это? Я спросил.Hundland ответил, по-прежнему наклонился над расцветы, Tom ГЭС. ГЭС Наш младший мальчик. Жены не сегодня. Я думал, я бы взять его от руки. ГЭС, больше неприятностей, в некотором смысле, чем все остальные.Том, я позвонил, приходят из-за дерева. У меня оранжевый и кусочек шоколада для вас.Ответа не было. Там был белый пятиконечная звезда застрял сюда стороне ствола, Томс рука.He wont come out! said Hundland. Hes the strangest boy I ever saw. He wouldnt show himself if you were to offer him a piece of gold. I dont know whats to become of the creature when hes grown. Hes frightened of boats. Hes frightened of horses. He wants to know all about them, all the same. Hes frightened of any stranger that comes about. That wont do in a crofter-fisherman. He might grow out of it. Hell have to.Surely he ought to be at school, I said.Hes frightened of the teacher, too, and the big boys; they wont leave him alone. Hes as ignorant as the scarecrow when it comes to letters and figures. Hes upset this morning, because his mothers in bed. The only time hes happy is when hes by himself. He contents himself with the daft games he makes up.These were the words of my radical gardener to me, the most hes ever spoken. (But never a touch to the cap.)It was a most beautiful morning, Alicia, all blue and gold and green. I decided not to waste the day (James has been all week in Edinburgh on business). I took my book and parasol and cushion and walked along to the beach, which was quite empty, as the fishermen had taken advantage of the weather to set their creels here and there under the cliffs on the west side.I sat down on a rock and opened my book of Shenstones poems. Everything was quite beautiful and tranquil. Nature smiled. It was so peaceful I could hear the horse in the field above champing and moving through the grass. I could sense, almost, the earths juices flowing.(Как это слова в книге, никогда не так красиво и интересно снаружи, в солнце? Конечно они, они должны быть; но книги, кажется, сделал для открытия около пожара в помещении, с желтой waverings свечи на белых страницах. Мой друг, я бы вместо того, чтобы любые книги, которые вы были там, чтобы поделиться со мной, что прекрасный день! Существует эгоизм в одиночном пользования.)Однако, как представляется, что мне не суждено было быть одиноким слишком долго. Я услышал тусклых ритмичные смещения сухого песка зерна. Кто может быть, сражениях моего одиночества? Я поднял край лета шляпу и посмотрел.Это был маленький мальчик, анонимный против синего и серебра glitterings океана.Рот, между морем и полями, звеня как маленький колокол.Уважаемые Алисия, мальчик говорил, как будто снаряды и камни и вода были живые и может понять, что он говорил. Это был странный опыт: я спрятаны в моем рок щелях, этот мальчик (кто бы он ни был) бродить здесь и там около берега, пение.Я слушал, развлекал половину и половину изумленный. Шенстон лежал spreadeagled у моих ног, страницы медленно Керлинг в солнце.Должен ли я объявить себя? Казалось, стыд, чтобы разорвать естественный поток phantasy мальчиков. Это самый странный монолог пошли и. ИМП ульс я сорвал карандаш из моей сумки и написал, как лучший мог, на пустых страницах Shenstones работ, слова моего берега странник. Казалось, стыд, что только пустые unremembering empyrean следует такой уникальный концерт.Я не могу передать, как свежие и изысканные слова в этой обстановке. Мой карандаш споткнулся и и медленно затуплены. Естественно я пропустил много. Мальчик бродил здесь и там. Я мог только музыка часто звучит как бы невнятное. Затем, карандаш на бумаге Тарди, и его слова, однако невнятное, пришли с свежесть и актуальность весны. Такие, как я собрал, шлю вам полюбоваться.

Результаты (русский) 3:

Shell песендорогая, алисияя должен рассказать тебе об этом странно то, что здесь произошло.ты помнишь, hundland, которые приезжали и помочь в холле сада иногда летом?он маленький человек с коричневой шелковой бороду и голубые глаза.он хороший работник, и тихо в своем выступлении.кое - что о нем, когда джеймс и я поговорю с ним, он не будет снимать шляпу, или, скажем, сэр и мам -.hundland работает крафт на дальней стороне острова.он женат и имеет несколько детей.три дня назад, во вторник, hundland есть мальчик с ним, в возрасте девяти или десяти, когда я видел, как он работает в "кровати.этот ребенок был бродячий медленно здесь и там сад.я мог видеть его губы двигаются.он кивнул, время от времени.его руки, медленно фигуры.он был очень маленький мальчик, по сути, и не очень красивая, с легких песчаных цвета волос.мое первое впечатление было: он немного просто в голову.я открыл окно.я звонил, доброе утро, hundland!человек просто повернул голову и кивнул.ребенок бежал, как если бы он был ранен, за сикамор дерево.то, что ребенок?я спросил.hundland ответили, по - прежнему наклонился, цветков, он тома.он наш молодой парень.в жены не сегодня.я думал, я бы его от ее руки.он больше неприятностей, таким образом, чем все остальные.том, я позвонил, приехал из - за дерево.я апельсин и кусочек шоколада для тебя.ответа не было.там была белая пятиконечная звезда застрял на ту сторону ствола, "стороны.он не выходи!говорит, hundland.он очень странный мальчик, которого я когда - либо видел.он бы не показать себя, если ты ему предложить кусочек золота.я не знаю, что станет с его, когда он вырос.он боится лодки.он боится лошадей.он хочет знать все о них все то же самое.он боится, что приходит чужой человек.это не сделать в crofter рыбак.он может вырасти из него.ад есть.безусловно, он должен быть в школе, я сказал.он боится учитель тоже, и больших мальчиков; они не оставить его в покое.он как невежественны, как пугало, когда дело доходит до буквы и цифры.он расстроен этим утром, потому что его матери в постели.только когда он счастлив, когда он сам.он содержание себя с Daft игры он сочиняет.это слова моего радикальных садовник для меня наиболее он никогда не говорил.(но не трогать в гл.)это было самое прекрасное утро, алисия, синий и золотой и зеленый.я решила не тратить день (джеймс был всю неделю в эдинбурге по делу).я взял мою книгу и зонтик и подушки и шел на пляж, который был пуст, как рыбаки воспользовались погода установить их creels здесь и там под скалами на западной стороне.я сел на рок и открыла свою книгу shenstones стихи.все было очень красиво и тихо.характер улыбнулся.было так спокойно, я слышал, лошадь в поле выше champing и двигаться в траве.я ощущала, практически, земли, успехах.(как это слова в книге не так красиво и интересно снаружи, на солнце?конечно, они должны быть; но книги, кажется, сделал для открытия рядом пожар в помещении, с желтой waverings свечного света на белые страницы.мой друг, я бы, скорее, чем любая книга, которую вы были там, чтобы поделиться, что прекрасный день со мной!есть эгоизм в одиночных пользования).представляется, однако, что мне не суждено быть его слишком долго.я слышал, никакого ритмично перемещения сухим песком зерна.кто бы это мог быть, despoiler моего одиночества?я поднял RIM моей летней шляпу, и смотрел.он был маленьким мальчиком, анонимные против синих и серебро glitterings океана.рот, между морем и областях, звонил, как колокольчик.дорогая, алисия, мальчик рассказал, как в случае корпусов и камни, и вода - живое, и не мог понять, что он говорит.это был странный опыт: я, спрятанных в мой рок трещину, этот мальчик (кем бы он ни был) бродит здесь и там о берег, поют.я слушал, половина изумление и половина wonderstruck.spreadeagled shenstone лежит у моих ног, страницы медленно кёрлинг на солнце.я должен заявить о себе?она мне не нарушить естественный поток мальчиков в фантазии.это самый странный монолог шел и шел.неожиданно, я взял карандаш из сумки и пишет, что лучшее, что я мог, на пустой страницы shenstones работает, слова моего берег странник.казалось, жаль, что только пустые unremembering эмпирей следует дать такой уникальный концерт.я не могу передать, как свежие и восхитительные слова были в этой обстановке.мой карандаш споткнулся и так далее, и медленно притупляются.естественно, я многое упустил.мальчик, и здесь, и там.часто я только слышу были невнятно музыку.и, потом, карандашом на бумаге является медленным, и его слова, однако невнятно, пришел с свежесть и неотложность весной.как я понял, я отправлю тебя поражаюсь.