On the first Friday of my associati

On the first Friday of my association with the class I was anxious to discover what sort of figure I cut in front of them, and what kind of comment they would make about me. I read through some of the reviews at lunch-time, and must admit to a mixture of relief and dis­appointment at discovering that, apart from mentioning that they had a new "blackie" teacher, very little attention was given to me ...

It occurred to me that they probably imagined I would be as transient as my many predecessors, and therefore saw no point in wasting either time or effort in writing about me. But if I had made so little impression on them, it must be my own fault, I decided. It was up to me to find some way to get through to them.

Thereafter I tried very hard to be a successful teacher with my class, but somehow, as day followed day in painful procession, I re­alized that I was not making the grade. I bought and read books on the psychology of teaching in an effort to discover some way of providing the children with the sort of intellectual challenge to which they would respond, but the suggested methods somehow did not meet my particular need, and just did not work. It was as if I were trying to reach the children through a thick pane of glass, so remote and uninterested they seemed.

Looking back, I realize that in fact I passed through three phases in my relationship with them. The first was the silent treatment, and during that time, for my first few weeks, they would do any task I set them without question or protest, but equally without interest or enthusiasm; and if their interest was not required for the task in front of them would sit and stare at me with the same careful patient attention a birdwatcher devotes to the rare feathered visitor...

I took great pains with the planning of my lessons, using illus­trations from the familiar things of their own background... I creat­ed various problems within the domestic framework, and tried to encourage their participation, but it was as though there were a conspiracy of indifference, and my attempts at informality fell pitifully flat.

Gradually they moved on to the second and more annoying phase of their campaign, the "noisy" treatment. It is true to say that all of them did not actively join in this but those who did not were obviously in some sympathy with those who did. During a lesson, especially one in which it was necessary for me to read or speak to them, someone would lift the lid of a desk and then let it fall with a loud bang; the culprit would merely sit and look at me with wide innocent eyes as if it were an accident.

They knew as well as I did that there was nothing I could do about it, and I bore it with as much show of aplomb as I could man­age. One or two such interruptions during a lesson were usually enough to destroy its planned continuity... So I felt angry and frus­trated when they rudely interrupted that which was being done purely for their own benefit.

One morning I was reading to them some simple poetry. Just when I thought I had inveigled them into active interest one of the girls, Monica Page, let the top of the desk fall; the noise seemed to reverberate in every part of my being and I felt a sudden burning anger. I looked at her for some moments before daring to open my mouth; she returned my gaze, then casually remarked to the class at large: "The bleeding 3 thing won't stay up." It was all rather de­liberate, the noisy interruption and the crude remark, and it her­alded the third stage of their conduct. From then on the words "bloody" or "bleeding" were hardly ever absent from any remark they made to one another especially in the classroom. They would call out to each other on any silly pretext and refer to the "bleed­ing" this or that, and always in a voice loud enough for my ears. One day during an arithmetic period I played right into their hands. I was so overcome by anger and disgust that I completely lost my temper ... I went upstairs and sat in the library, the only

place where I could be alone for a little while. I felt sick at heart, because it seemed that this latest act, above all others, was intend­ed to display their utter disrespect for me. They seemed to have no sense of decency, these children; everything they said or did was coloured by an ugly viciousness, as if their minds were forever rooting after filth. "Why, oh why," I asked myself, "did they be­have like that? What was wrong with them?"

Результаты (русский) 1:

В первую пятницу мои ассоциации с классом я стремился выяснить, какой рисунок я вырезал перед ними и какого рода комментарии, они будут делать обо мне. Я читал через некоторые из отзывов на время обеда и должен признаться смесь рельеф и разочарование на открытие, что, помимо упоминания, что у них новый учитель «чернушки», очень мало внимания было уделено меня...Это произошло к мне что они вероятно думал, я хотел бы быть как временной, как многие мои предшественники и поэтому не видит смысла тратить время и усилия в письменной форме обо мне. Но если я сделал так мало впечатление на них, она должна быть моя вина, я решил. Он был до меня, чтобы найти способ, чтобы добраться до них.После этого я очень старался быть успешным учителем с моего класса, но как-то, как день за день в болезненные процессии, я понял, что я не делал класс. Я купил и прочитал книги по психологии преподавания в попытке обнаружить какой-либо способ обеспечения детей с рода интеллектуальный вызов, к которому они будут реагировать, но предлагаемые методы как-то не соответствует моей особой необходимости и просто не работают. Это было, как будто я пытались достичь детей через толстые панели стекла, столь отдаленных и незаинтересованных они казались.Оглядываясь назад, я понимаю, что на самом деле я прошел через три фазы в моих отношениях с ними. Первым был молчком обработка, и за это время, мои первые несколько недель, они будут делать любой задачи, которую поставила их без вопрос или протест, но столь же без интереса и энтузиазма; и если их интерес для задачи перед ними не требовалось бы сидеть и смотреть на меня с же пристальное внимание пациента, который был орнитолог посвящает редких пернатых посетитель...Я взял большой боли в планировании моих уроков, используя иллюстрации от знакомые вещи их собственные фона... Я создал различные проблемы в национальных рамках и пытались поощрять их участие, но это было, как будто там были заговора равнодушия, и мои попытки неформальность к сожалению треском.Постепенно они переехали на этапа второй и более раздражает их кампании, «шумные» лечение. Это значение true, чтобы сказать, что все они активно не вступить в это, но те, которые не были явно в некоторые сочувствие с теми, кто сделал. Во время урока, особенно один, в котором было необходимо для меня, чтобы читать или говорить с ними, кто-то будет поднимите крышку письменный стол, а затем дайте ему падать с громким треском; виновник будет просто сидеть и смотреть на меня с широким невинные глаза, как будто это несчастный.Они знали, как я сделал, что не было ничего, что я мог сделать об этом, и диаметр цилиндра его с как много шоу апломб, как я мог бы управлять. Один или два таких перерывов во время урока были обычно достаточно, чтобы уничтожить его запланированного непрерывности... Поэтому я почувствовал гнев и разочарование, когда они грубо прервано, то, что делается исключительно в своих собственных интересах.Однажды утром я читал им некоторые простые поэзии. Просто, когда я думал, я удалось их в активный интерес, одна из девушек, Моника страницы, пусть в верхней части стол падения; шум, как представляется, отражаться в каждый частью моей жизни и я почувствовал внезапный гнев горения. Я посмотрел на нее за несколько мгновений до осмелился открыть рот; она возвращается мой взгляд, потом случайно заметил к классу в целом: «кровотечение 3 вещь не остаться вверх.» Это было все скорее преднамеренным, шумные перерыва и сырой замечание, и это ознаменовало третий этап их поведения. С этого момента слова «кровавый» или «кровотечение» отсутствовали вряд ли когда-либо от любого замечание о том, что они сделали друг другу, особенно в классе. Они взывают к друг другу на любой предлог, глупо и относятся к «кровотечение» это или что и всегда в голос достаточно громкий для моих ушей. Один день в арифметических период я играл прямо в свои руки. Я был так преодолеть гнев и отвращение, что я полностью потерял мое настроение... Я пошел наверх и сидел в библиотеке, толькоplace where I could be alone for a little while. I felt sick at heart, because it seemed that this latest act, above all others, was intend­ed to display their utter disrespect for me. They seemed to have no sense of decency, these children; everything they said or did was coloured by an ugly viciousness, as if their minds were forever rooting after filth. "Why, oh why," I asked myself, "did they be­have like that? What was wrong with them?"