It was a bright, cold day, the grou

It was a bright, cold day, the ground covered with a sleet that had frozen so that it seemed as if all the bare trees, the bushes, the cut brush and all the grass and the bare ground had been varnished with ice. I took the young Irish setter for a little walk up the road and along a frozen creek.
We flushed a covey of quail under a high clay bank with overhanging brush and I killed two as they went out of sight over the top of the bank. Some of the covey lit in trees, but most of them scattered into brush piles and it was necessary to jump on the ice-coated mounds of brush several times before they would flush. Coming out while you were poised unsteadily on the icy, springy brush they made difficult shooting and I killed two, missed five, and started back pleased to have found a covey close to the house and happy there were so many left to find on another day.
At the house they said the boy had refused to let any one come into the room.
“You can’t come in,” he said. “You mustn’t get what I have.”
I went up to him and found him in exactly the position I had left him, white-faced, but with the tops of his cheeks flushed by the fever, staring still, as he had stared, at the foot of the bed.
I took his temperature.
“What is it?”
“Something like a hundred,” I said. It was one hundred and two and four tenths.
“It was a hundred and two,” he said.
“Who said so?”
“The doctor.”
“Your temperature is all right,” I said. “It’s nothing to worry about.”
“I don’t worry,” he said, “but I can’t keep from thinking.”
“Don’t think,” I said. “Just take it easy.”
“I’m taking it easy,” he said and looked straight ahead. He was evidently holding tight onto himself about something.
“Take this with water.”
“Do you think it will do any good?”
“Of course it will.”
I sat down and opened the Pirate book and commenced to read, but I could see he was not following, so I stopped.
“About what time do you think I’m going to die?” he asked.
“What?”
“About how long will it be before I die?”
“You aren’t going to die. What’s the matter with you?”
“Oh, yes, I am. I heard him say a hundred and two.”
“People don’t die with a fever of one hundred and two. That’s a silly way to talk.”
“I know they do. At school in France the boys told me you can’t live with forty-four degrees. I’ve got a hundred and two.”
He had been waiting to die all day, ever since nine o’clock in the morning.
“You poor Schatz,” I said. “Poor old Schatz. It’s like miles and kilometers. You aren’t going to die. That’s a different thermometer. On that thermometer thirty-seven is normal. On this kind it’s ninety-eight.”
“Are you sure?”
“Absolutely,” I said. “It’s like miles and kilometers. You know, like how many kilometers we make when we do seventy miles in the car?”
“Oh,” he said.
But his gaze at the foot of the bed relaxed slowly. The hold over himself relaxed too, finally, and the next day it was very slack and he cried very easily at little things that were of no importance.

Результаты (русский) 1:

Это был яркий, холодный день земли покрыты с мокрым снегом, которые заморожены так, что казалось, как будто все голые деревья, кусты, вырезать кисти и все травы и голой земле были лакированное со льдом. Я взял молодой Ирландский сеттер на небольшую прогулку вверх по дороге и вдоль замороженных Крик.Мы покраснел covey Перепелка под высоким глины банка с поникающими кисти, и я убил двоих, как они вышли из виду над верхней частью банка. Некоторые из Кови зажжен в деревьях, но большинство из них разбросаны в кисть свай, и необходимо перейти на покрытые льдом насыпи кисти несколько раз, прежде чем они будут заподлицо. Далее, в то время как вы были готовы непрочно на icy, упругими кисть, они затрудняют съемки и я убил двух, пропустили пять и начал назад с удовлетворением нашел covey близко к дому и счастливы, было так много слева, чтобы найти на другой день.В доме они сказали, что мальчик отказался дать любой один приходит в комнату.«Вы не можете войти,»,-сказал он. «Вы не должны получить, что».Я подошел к нему и нашел его именно позиция, которую я оставил его, белоголовый, но с вершины его щеки, покраснел от лихорадки, глядя, как он смотрел, у подножия кровати.Я взял его температуру.«Что это?»«Что-то вроде сто,» я сказал. Это был один сто и два и четыре десятых.«Это было сто два»,-сказал он.«Кто так сказал?»«Доктор».«Ваша температура все права», я сказал. «Это не беспокоиться».«Я не волнуйтесь»,-сказал он, «но я не могу удержаться от мышления».«Не думаю»,-сказал я. «Просто принять его простым.»«Я принимаю его легко,» он сказал и смотрел прямо перед собой. Он явно держит туго на себя о чем-то.«Возьмите это с водой».«Как вы думаете, что он будет делать ничего хорошего?»«Конечно, это будет».Я сел и открыл книгу пирата и начал читать, но я мог видеть, что он не следит, поэтому я остановился.«О сколько времени вы думаете, я хочу умереть?»-спросил он.«Что?»«О том, как долго это будет прежде, чем я умереть?»«Вы не собираетесь умирать. Что это с вами?»«О, да, я. Я слышал он сказал сто два.»«Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупый способ говорить».«Я знаю, что они делают. В школе во Франции мальчики сказал мне, что вы не можете жить с сорок четыре градуса. У меня сто два.»Он ждал умирать весь день, с 9 часов утра.«Вы бедный Шац,» сказал я. «Бедные старые Schatz. Это как мили и километра. Вы не собираетесь умирать. Это другой термометр. На этот термометр тридцать семь является нормальным. На такого рода это девяносто восемь».«Вы уверены?»«Абсолютно», сказал я. «Это как мили и километра. Вы знаете, как и сколько километров мы делаем когда мы делаем 70 миль в автомобиле?»«О,» сказал он.Но его взгляд, у подножия кровати расслабленной медленно. Держать за себя расслабленным, наконец и на следующий день он был очень вяло и воскликнул он очень легко на мелочи, которые не важны.

Результаты (русский) 2:

Это был яркий, холодный день, земля покрыта мокрым снегом , что замерзла так , что казалось, будто все голые деревья, кусты, вырезать кисти и вся трава и голая земля была лакированные со льдом. Я взял молодого ирландского сеттера для небольшой прогулки вверх по дороге и вдоль замерзшего ручья.
Мы продували стаю перепелов под высоким берегом глины с нависающими кисти , и я убил двоих , как они вышли из поля зрения на верхней части банка. Некоторые из выводок освещено на деревьях, но большинство из них разбросаны в кисти свай и надо было прыгать на льду , покрытые насыпей кисти несколько раз , прежде чем они будут смывать. Выйдя в то время как вы были готовы неустойчиво на гололеде, упругая кисть они сделали сложную съемку , и я убил двоих, пропустил пять, и начал снова рад, что нашел стаю близко к дому и счастливым там было так много осталось , чтобы найти в другой день .
в доме они сказали , что мальчик отказался позволить любому войти в комнату.
"Вы не можете войти," сказал он. "Вы не должны получить то , что у меня есть."
Я подошел к нему и нашел его в точно положении я оставил его, с белым лицом, но с вершинами его щеки покраснели от лихорадки, уставившись до сих пор, как он был смотрел, у подножия кровати.
Я взял его температуру.
"Что это?"
"Что - то вроде ста," сказал я. Это было сто два и четыре десятых.
"Это было сто два," сказал он.
"Кто так сказал?"
"Доктор" .
"Ваша температура все в порядке," сказал я. "Ничего страшного."
"Я не волнуюсь," сказал он, "но я не могу удержаться от мышления."
"Не думаю," сказал я. "Просто успокойтесь."
"Я принимаю его легко," сказал он и посмотрел прямо перед собой . Он был , видимо , крепко держась на себя о чем - то.
"Возьми это с водой."
"Как вы думаете , он будет делать ничего хорошего?"
"Конечно , это будет."
Я сел и открыл книгу пират и начал читать, но я мог видеть , что он не следовал, так что я остановился.
"О том, что время , как вы думаете , что я собираюсь умереть?" спросил он.
"Что?"
"О том , как долго это будет , прежде чем я умру?"
"вы не собирается умереть. Что случилось с тобой? »
« О, да, я. Я слышал , как он говорил , сто два " .
" Люди не умирают с лихорадкой сто два. Это глупо так говорить. "
" Я знаю , что они делают. В школе во Франции ребята сказали мне , что вы не можете жить с сорока четырех градусов. У меня сто два. "
Он ждал , чтобы умереть в течение всего дня, с тех пор девять часов утра.
" Бедный Schatz, "сказал я. "Бедный старый Шац. Это походит на мили и километры. Вы не собираетесь умирать. Это другой термометр. В этот термометр тридцать семь нормально. На такого рода это девяносто восемь. "
" Вы уверены? "
" Конечно, "сказал я. "Это походит на мили и километры. Вы знаете, как , сколько километров мы делаем , когда мы делаем семьдесят миль в машине? "
" О, "сказал он.
Но его взгляд на ногах кровати расслабился медленно. Держать над собой расслабился тоже, в конце концов, и на следующий день он был очень вялый , и он плакал очень легко на мелочи , которые не имели значения.