And everything, absolutely everythi

And everything, absolutely everything, was there.

The world, like a great iris of an even more gigantic eye, which has also just opened and stretched out to encompass everything, stared back at him.

And he knew what it was that had leaped upon him to stay and would not run away now.

I’m alive, he thought.

His fingers trembled, bright with blood, like the bits of a strange flag now found and before unseen, and him wondering what country and what allegiance he owed to it. Holding Tom, but not knowing him there, he touched his free hand to that blood as if it could be peeled away, held up, turned over. Then he let go of Tom and lay on his back with his hand up in the sky and he was a head from which his eyes peered like sentinels through the portcullis of a strange castle out along a bridge, his arm, to those fingers where the bright pennant of blood quivered in the light. “You all right, Doug?” asked Tom.

His voice was at the bottom of a green moss well somewhere underwater, secret, removed.

The grass whispered under his body. He put his arm down, feeling the sheath of fuzz on it, and, far away, below, his toes creaking in his shoes. The wind sighed over his shelled ears. The world slipped bright over the glassy round of his eyeballs like images sparked in a crystal sphere. Flowers were sun and fiery spots of sky strewn through the woodland. Birds flickered like skipped stones across the vast inverted pond of heaven. His breath raked over his teeth, going in ice, coming out fire. Insects shocked the air with electric clearness. Ten thousand individual hairs grew a millionth of an inch on his head. He heard the twin hearts beating in each ear, the third heart beating in his throat, the two hearts throbbing his wrists, the real heart pounding his chest. The million pores on his body opened.

I’m really alive! he thought. I never knew it before, or if I did I don’t remember!

He yelled it loud but silent, a dozen times! Think of it, think of it! Twelve years old and only now! Now discovering this rare timepiece, this clock gold-bright and guaranteed to run threescore and ten, left under a tree and found while wrestling.

“Doug, you okay?”

Douglas yelled, grabbed Tom, and rolled.

“Doug, you’re crazy!”

“Crazy!”

They spilled downhill, the sun in their mouths, in their eyes like shattered lemon glass, gasping like trout thrown out on a bank, laughing till they cried.

“Doug, you’re not mad?”

“No, no, no, no, no!”

Douglas, eyes shut, saw spotted leopards pad in the dark.

“Tom!” Then quieter. “Tom . . .does everyone in the world . . .know he’s alive?”

“Sure. Heck, yes!”

The leopards trotted soundlessly off through darker lands where eyeballs could not turn to follow.

“I hope they do,” whispered Douglas. “Oh, I sure hope they know.”

Douglas opened his eyes. Dad was standing high above him there in the green-leaved sky, laughing, hands on hips. Their eyes met. Douglas quickened. Dad knows, he thought. It was all planned. He brought us here on purpose, so this could happen to me! He’s in on it, he knows it all. And now he knows that I know.

A hand came down and seized him through the air. Swayed on his feet with Tom and Dad, still bruised and rumpled, puzzled and awed, Douglas held his strange-boned elbows tenderly and licked the fine cut lip with satisfaction. Then he looked at Dad and Tom.

         “I’ll carry all the pails,” he said. “This once, let me haul everything.”

They handed over the pails with quizzical smiles.

He stood swaying slightly, the forest collected, full-weighted and heavy with syrup, clenched hard in his down-slung hands. I want to feel all there is to feel, he thought. Let me feel tired, now, let me feel tired. I mustn’t forget, I’m alive, I know I’m alive, T mustn’t forget it tonight or tomorrow or the day after that.

The bees followed and the smell of fox grapes and yellow summer followed as he walked heavy-laden and half drunk, his fingers wonderously callused, arms numb, feet stumbling so his father caught his shoulder.

“No,” mumbled Douglas, “I’m all right. I’m fine . . .”

It took half an hour for the sense of the grass, the roots, the stones, the bark of the messy log, to fade from where they had patterned his arms and legs and back. While he pondered this, let it slip, slide, dissolve away, his brother and his quiet father followed behind, allowing him to pathfind the forest alone out toward that incredible highway which would take them back to the town . . .

Результаты (русский) 2:

И все, абсолютно все, был там.

Мир, как большой радужной еще более гигантский глаз, который также только что открылся и вытянутыми , чтобы охватить все, смотрел на него.

И он знал , что это было то , что он прыгнул на чтобы он остался и не убежали прямо сейчас.

Я жив, подумал он.

его пальцы дрожали, яркая с кровью, как биты странного флага в настоящее время найдены и перед невидимым, и ему интересно , в какой стране и что верность он обязан Это. Держа Том, но не зная его там, он коснулся его руки , чтобы эту кровь , как будто это может быть отслаивания, поднял, перевернулся. Затем он отпустил Тома и лежал на спине с поднятой рукой в небо , и он был на голову , из которой его глаза заглянула , как часовыми через падающими странного замка вдоль моста, его руку, чтобы те пальцы , где яркий вымпел крови дрогнули в свете. "Все в порядке, Дуг?" Спросил Том.

Его голос был на дне зеленого мха хорошо где - то под водой, тайна, удаляется.

Трава шептала под его телом. Он положил свою руку вниз, чувствуя оболочку из пуха на него, и, далеко, ниже, его пальцы скрип в его обуви. Ветер вздыхал над его обстреляла уши. Мир поскользнулся яркий над стекловидной раунд его глазные яблоки , как образы зажгли в кристаллической сфере. Цветы были солнце и огненные пятна неба , разбросанные по лесу. Птицы мерцали , как пропущенными камней на огромной перевернутой пруд неба. Его дыхание сгребают над его зубами, идя во льду, выходя из огня. Насекомые потрясли воздух с электрическим четкостью. Десять тысяч индивидуальных волосы отрастил миллионную дюйма на его голове. Он услышал , как близнецы сердца бьются в каждом ухе, третье бьющееся сердце у него в горле, два сердца пульсация его запястья, реальное сердце стучать себя в грудь. Миллион поры на его теле открылись.

Я действительно жив! он думал. Я никогда не знал его раньше, или если я не помню!

Он кричал громко , но молчит, раз десяток! Подумайте об этом, думать об этом! Двенадцать лет и только сейчас! Теперь открытие этого редкого часы, эти часы золотой яркий и гарантированно запустить семьдесят, оставил под деревом и обнаружил , в то время как борьба.

"Дуг, ты в порядке?"

Дуглас завопил, схватил Тома, и покатился.

"Дуг, ты с ума! "

" сумасшедший! "

они пролили под гору, солнце в их ртах, в их глазах , как разбитое стекло лимона, задыхающийся , как форель , выброшенных на берегу, смеясь до слез.

" Дуг, ты не сошел с ума? "

" Нет, нет, нет, нет, нет! "

Дуглас, закрыв глаза, увидел пятнистый леопард площадку в темноте.

" Том! "Потом тише. "Том. , .does всех в мире. , .know он жив? "

" Конечно. Черт возьми, да! "

Леопарды рысью беззвучно прочь через темные земли , где глазные яблоки не мог повернуть следовать.

" Я надеюсь , что они делают, "прошептал Дуглас. "О, я уверен , надеюсь , что они знают."

Дуглас открыл глаза. Папа стоял высоко над ним там , в зеленом широколиственных небо, смеясь, руки на бедрах. Их глаза встретились. Дуглас оживлены. Папа знает, подумал он. Все это было запланировано. Он привел нас сюда нарочно, так что это может случиться со мной! Он в на нем, он знает все это. И теперь он знает , что я знаю.

Рука пришла вниз и схватила его в воздухе. Ослепленный на ногах с Томом и папа, все еще ​​в синяках и смятой, озадаченный и благоговением, Дуглас нежно держал его странные ширококостный локтями и лизнул чистый срез губы с удовлетворением. Затем он посмотрел на папу и Тома.

         "Я понесу все ведра," сказал он. "Это один раз, позвольте мне возить все."

Они передали ведра с насмешливый улыбок.

Он стоял , слегка покачиваясь, лес собирали, полный взвешенный и тяжелые с сиропом, сжимал крепко в его вниз брошенный руками. Я хочу чувствовать себя все, что нужно чувствовать, подумал он. Позвольте мне чувствовать себя усталым, теперь, позвольте мне чувствовать себя усталым. Я не должен забывать, что я жив, я знаю , что я жив, T не должны забывать это сегодня вечером или завтра или на следующий день после этого.

Пчелы последовали и запах лисицы винограда и желтого лета последовал , когда он шел тяжелый -laden и полупьяный, его пальцы мозолистыми он чудо, руки онемели, ноги , спотыкаясь , так что его отец схватил его за плечо.

"Нет," пробормотал Дуглас, "Я все в порядке. Я в порядке . , . "

Прошло полчаса смысле травы, корни, камни, кора грязной журнал, чтобы исчезнуть , откуда они по образцу его руки и ноги и обратно. Пока он размышлял над этим, проговорился, слайд, раствориться, его брат и его тихий отец следовал позади, позволяя ему pathfind лес в одиночку из к этой невероятной трассе , которая будет принимать их обратно в город. , ,