This paper revisits the effect of t

This paper revisits the effect of the minimum wage on employment using rich regional-level data from Russia that span 89 regions and 40 quarters between 2001 and 2010. There were eight increases in the federal minimum wage during this period, two of which (by about 100 percent) were almost unprecedented among not only developed, but also
developing countries. Additional variation in the data stems from the decentralization of the minimum wage setting in September 2007, which gave the regions of Russia the power to set their own regional minima above the federal floor. Our analysis draws on the methodology introduced by Neumark and Wascher in 1992 which in subsequent years has become standard in empirical studies of the minimum wage (e.g., Zavodny 2000; Lemos 2009; Addison and Ozturk 2012). In particular, we relate various labor market outcomes at the regional level to the relative minimum wage (captured by the Kaitz index1) in a panel setting. The data on regional labor markets come from Russia’s Labour Force Survey (LFS) and other sources available from the Russian Statistical Agency (Rosstat). These are complimented with detailed data on federal and regional minimum wages collected by us.
The main strength of the paper is the use, for identification purposes, of the unique data with extremely large variation in the minimum wage as well as in labour market outcomes across 89 regions of Russia over 10 years. To our best knowledge, our study is the first that exploits this quasi-experimental setting in the analysis of labour market effects of the minimum wage. 2 Second, our data from post-transitional Russia, a country that combines essential features of developed and developing economies, are very well suited for studying a broad range of labour market outcomes, including not only unemployment among various sub-groups in the population, but also informal employment. Third, in contrast to many studies that focus on instantaneous effects of the minimum wage, we consider a more flexible estimation framework that allows for both advances and delays in the reaction of the labor market on minimum wage hikes. Last but not least, our study can be viewed as an indirect robustness test for the US results by Neumark and Wascher using a different setting.
Our results suggest an adverse effect of the minimum wage on young workers in the form of higher unemployment among those aged 16 to 24. In contrasts, we find no evidence of unemployment effects of the minimum wage for workers aged 25 to 72. These results are in line with the bulk of the previous empirical literature that suggests significant negative consequences of the minimum wage for most vulnerable groups in the labor market, but insignificant effects for the working age population in general. Another result of our study is related to the effect of minimum wages on informal employment. We find that minimum wage hikes lead to an increase in the share of workers employed in the informal sector. This may imply relocation of workers from the formal sector to the informal one as a consequence of minimum wage increases, which is consistent with the observed high inter-sectorial mobility (e.g., Bosh and Maloney, 2010; Lehmann et al., 2012). These findings, therefore,
cast doubt on the effectiveness of minimum wages in promoting income equity and reducing poverty since informality, at least in the wage employment sector, is typically associated with lower job security, lower earnings, and the lack of social security protection.

Результаты (русский) 1:

Этот документ вновь рассматривается влияние минимальной заработной платы на занятость, используя богатые данные регионального уровня из России, которые охватывают 89 регионов и 40 кварталов между 2001 и 2010. Было восемь увеличение федеральной минимальной заработной платы в течение этого периода, два из которых (на примерно 100 процентов) были почти беспрецедентной среди не только развитых, но иразвивающиеся страны. Дополнительные изменения в данных вытекает из децентрализации настройки минимальной заработной платы в сентябре 2007 года, что дало регионы России право определять свои собственные региональные минимумы выше федерального этажа. Наш анализ основывается на методологии, представленного Ноймарк и Wascher в 1992 году, которая в последующие годы стала стандартом в эмпирических исследованиях минимальной заработной платы (например, Zavodny 2000; Лемос 2009; Эддисон и Озтурк 2012). В частности мы связаны различные исходы рынка труда на региональном уровне относительно минимальной заработной платы (захвачен Kaitz индекс1) в панели настройки. Данные о рынках труда региональных приезжают из России обследования рабочей силы (ОРС) и другие источники, доступные из российского статистического агентства (Росстат). Они дополняют подробные данные о федеральных и региональных минимальной заработной платы, собранных нами.Главная сила бумаги является использование для целей идентификации уникальных данных с очень большие различия в минимальной заработной платы, а также как и результаты рынка труда по 89 регионов России более 10 лет. Наши лучшие знания наше исследование является первым, который эксплуатирует этот квази экспериментальный параметр в анализе рынка труда последствий минимальной заработной платы. 2 во-вторых наши данные из постпереходной России, страна, которая сочетает в себе основные черты развитых и развивающихся стран, очень хорошо подходит для изучения широкого круга решений рынка труда, включая не только безработица среди различных подгрупп населения, но и неформальной занятости. В-третьих в отличие от многих исследований, которые сосредоточены на мгновенные эффекты минимальной заработной платы, мы считаем более гибкую структуру оценки, которая позволяет как успехи, так и задержки реакции рынка труда на походы с минимальной заработной платы. Последнее, но не менее, наше исследование можно рассматривать как косвенный робастности тест для США результаты по Ноймарк и Wascher, используя различные настройки.Наши результаты указывают на негативное воздействие минимальной заработной платы на молодых работников в форме более высокой безработицы среди лиц в возрасте от 16 до 24. В контрастов мы находим без данных о воздействии безработицы минимальной заработной платы для работников в возрасте от 25 до 72. Эти результаты соответствуют основной предыдущей эмпирической литературы, которая предполагает значительные негативные последствия заработных для наиболее уязвимых групп населения на рынке труда, но незначительные последствия для населения трудоспособного возраста в целом. Еще одним результатом нашего исследования связано с эффектом минимальной заработной платы на неформальной занятости. Мы считаем, что минимальная заработная плата походов привести к увеличению доли трудящихся, занятых в неформальном секторе. Это может предполагать переселение работников формального сектора к неофициальной 1 вследствие увеличения минимальной заработной платы, которая соответствует наблюдаемой высокой межсекторальных мобильности (например, Bosh и Мэлони, 2010; Леманн и др., 2012). Эти выводы, таким образом,ставят под сомнение эффективность минимальной заработной платы в поощрении равенства доходов и сокращения масштабов нищеты с неформальность, по крайней мере в секторе занятости заработной платы, обычно ассоциируется с нижней обеспеченность работой, более низкие доходы и отсутствие социальной защиты.

Результаты (русский) 2:

Эта статья пересмотрит влияние минимальной заработной платы на уровень занятости , используя богатые данные регионального уровня из России , которые охватывают 89 регионов и 40 кварталов между 2001 и 2010 Были восемь увеличение федеральной минимальной заработной платы за этот период, два из которых (примерно 100 процентов) были почти беспрецедентным среди не только развитых, но и
развивающихся стран. Дополнительное изменение данных происходит от децентрализации минимальной установления заработной платы в сентябре 2007 года, что дало регионам России право устанавливать свои собственные региональные минимумы выше федерального пола. Наш анализ основан на методологии , введенной Neumark и Wascher в 1992 году , которая в последующие годы стала стандартом в эмпирических исследованиях минимальной заработной платы (например, Zavodny 2000; Лемуш 2009; Аддисон и Ozturk 2012). В частности, мы относим различные результаты рынка труда на региональном уровне к относительной минимальной заработной платы (захваченного INDEX1 Kaitz) в панели настроек. Данные о региональных рынках труда происходят из Обзора российской рабочей силы (ОРС) и из других источников , доступных из статистического агентства Российской (Росстат). Они хвалятся с подробными данными о федеральных и региональных минимальных размеров оплаты труда , собранных нами.
Основным преимуществом работы является использование, в целях идентификации, уникальных данных с чрезвычайно большим изменением размера минимальной заработной платы, а также в результатах на рынке труда по 89 регионов России более 10 лет. Насколько нам известно, наше исследование является первым , который использует эту квазиэкспериментальный установку в анализе рынка труда последствий минимальной заработной платы. 2 Во- вторых, наши данные постпереходной России, страна , которая сочетает в себе существенные черты развитых и развивающихся стран, очень хорошо подходят для изучения широкого спектра показателей рынка труда, в том числе не только безработица среди различных подгрупп в популяции, но и неформальной занятости. В- третьих, в отличие от многих исследований , которые сосредоточены на мгновенные эффекты минимальной заработной платы, мы рассмотрим более гибкую структуру оценки , которая позволяет как для прогресса и задержек в реакции рынка труда на минимальных повышения зарплаты. И последнее , но не в последнюю очередь, наше исследование можно рассматривать как косвенный тест робастности для результатов США по Неймарк и Wascher используя различные настройки.
Наши результаты свидетельствуют о том негативное влияние минимальной заработной платы на молодых работников в форме более высокой безработицы среди лиц в возрасте от 16 до 24. в контрастах, мы не находим никаких доказательств последствий безработицы минимальной заработной платы для работников в возрасте от 25 до 72. Эти результаты согласуются с основной массой предыдущей эмпирической литературы , что наводит на мысль существенные негативные последствия минимальной заработной платы для наиболее уязвимых групп населения групп на рынке труда, но незначительные последствия для трудоспособного населения в целом. Другим результатом нашего исследования связана с влиянием минимальных размеров оплаты труда на неформальной занятости. Мы считаем , что минимум повышения зарплаты приведет к увеличению доли работников , занятых в неформальном секторе. Это может означать перемещение работников из формального сектора в неформальный , как следствие повышения минимальной заработной платы, что согласуется с наблюдаемой высокой между секторной мобильности (например, Bosh и Мэлоуни, 2010; Lehmann и др 2012.). Эти данные, следовательно,
ставит под сомнение эффективность минимальной заработной платы в продвижении равенства доходов и сокращения бедности , так как неформальности, по крайней мере , в сфере занятости заработной платы, как правило , связано с более низкой обеспеченности работой, более низкую заработную плату, а также отсутствие защиты в области социального обеспечения.